– Я собираюсь изучить остатки поселения кельтов недалеко от вашей деревни, и вы не сможете мне помешать.
– Еще как помешаю. Если Гавейн не отвезет вас в Камелот, то это сделаю я. Возможно, мне придется провести в вашем несравненном обществе еще два-три дня, но потом мои мучения закончатся, и я стану самым счастливым человеком на свете.
Хелен с яростью бросила ложку на стол.
– Да как вы смеете? Вы снова оскорбляете меня, а ведь совсем недавно обещали не делать этого!
– Вы тоже оскорбляете меня.
– Интересно, чем же? Тем, что хочу осмотреть какие-то заброшенные остатки деревни?
Ланселот не нашел, что ответить, поэтому просто встал и ушел. Конечно, это выглядело как капитуляция. Куда ни повернись, всюду была права она, и это порядком начинало его бесить. Но зачем он сам все время придирается к ней? Почему в ее присутствии он говорит и делает не то?
Он стоял на балконе, выходящем на тренировочное поле, и вновь вспоминал, как она лежала на его руках, когда он нес ее, как ее лицо было так близко к нему, что надо было лишь чуть наклониться, чтобы коснуться ее мягкой щеки. Его руки до сих пор помнили упругость ее тела, а кончики пальцев горели, будто он касался ее лишь минуту назад. Что с ним делает эта ведьма? Он видел ее волосы распущенными тогда, в замке, но не представлял, что они так прекрасны. И неужели она надела это платье, чтобы подразнить его? Он вспомнил ее тонкую талию и огромные карие глаза с длинными, загнутыми кверху ресницами. С каких пор он запоминает такие подробности? Сзади кто-то подошел, и он резко обернулся. Опять Гавейн. Что же он хочет от него на этот раз?
– Ты даже не поужинал как следует, – проговорил его друг, вставая рядом.
Ланселот удивленно посмотрел на него. В походах они не едят как следует по нескольку дней, однако тогда это Гавейна не беспокоит. Что же сейчас?
– Зачем ты пришел? – с подозрением поинтересовался он.
– Чтобы услышать твои извинения и извиниться самому, – спокойно объяснил Гавейн.
– Извиниться?
– Да, мне не следовало вмешиваться в ваши отношения.
– У нас нет никаких отношений.
– Я не слепой, Ланселот. Ни с одной женщиной ты не вел себя так.
– Грубо и отвратительно? – Ланселоту вдруг захотелось все рассказать, посоветоваться с другом. И не просто другом, ведь Гавейн всю жизнь был ему вместо старшего брата. – Я сам не знаю, что на меня находит, – признался он. – Каждый раз, когда я заговариваю с ней, какой-то черт толкает меня сказать гадость, которая все портит. Только что мы беседуем совершенно спокойно, а потом раз – и я делаю глупость. Отчего так происходит?