Современные «западные» ученые, как и весь американский истеблишмент, уже давно внутренне приняли концепцию «постиндустриальности» американской экономики, они давно мыслят в рамках тех новых, частично реальных, а частично виртуальных феноменов современного американского общества, которые для них олицетворяют построенный постмодерн. Признать свою ошибку и полностью перестроить всю систему доводов, всю логику рассуждений, — на это нужно не просто гражданское мужество ученого, это требует еще и выдающейся смелости для борьбы с достаточно консервативными социальными и государственными институтами, незаурядных интеллектуальных способностей и достаточно большого времени.
Более того, это требует (пусть на время) отказаться от базовых основ самосознания американского общества — права на лидерство в мире, базирующегося на том, что оно построило наиболее адекватное и «идейно чистое» общество на базе «протестантской этики». А если еще учесть, что все эти концепции глубоко, на несколько поколений, эшелонированы в рамках системы воспитания, образования, карьерного движения… В общем, если для европейских ученых это еще можно, хотя и трудно, представить, то для живущих в США, в которых и сконцентрировано на сегодня большинство научных центров, это представляется абсолютно невозможным.
Именно по этой причине не могут американские специалисты признать и ту систему доводов в пользу неизбежности мирового финансового и экономического кризиса, которую построили в последние годы российские экономисты, в том числе и ваш покорный слуга. Поскольку тот язык, который выработался в «западном» научном сообществе, включает в себя логику реальности постмодерна в американской действительности, в частности, «постиндустриальной» экономики, как имманентную составляющую. Ее элементы присутствуют во всех логических построениях, определениях и схемах, причем встроены в них абсолютно «намертво» и не могут быть выделены (а тем более удалены) в явном виде.
И.Ш.:Однако, в реальности постмодерна уверяют нас и некоторые российские ученые.
М.Х.:В описаниях российских ученых (особенно получивших образование в советское время) логика, которой следуют их коллеги в США, напротив, полностью отсутствует — хотя бы потому, что заменена логикой исторического материализма. Такое мощное несоответствие не дает возможности осуществить буквальный перевод, требуется создание очень сложного «метаязыка». Для очень многих языков (таких, например, как китайский) такие метаязыки абсолютно необходимы. Мне неоднократно приходилось сталкиваться с крайней сложностью в понимании, например, китайского представления о развитии современной геополитики, даже в изложении такого известного специалиста, как А. Девятов. Но в случае китайского языка создание метаязыка для перевода было вызвано ясно выраженной общественной потребностью, которая в случае российских экономических теорий полностью отсутствует. Это хорошо видно, например, у Линдона Ларуша, который вынужден использовать достаточно сложный в понимании и совершенно непредставимый в цифровом описании термин «физическая экономика», поскольку не может себе позволить использовать для описания негативных изменений в структуре экономики совершенно чуждых и откровенно для американского уха «устаревших» терминов межотраслевых балансов.