Пьер, забыв свое конспиративное намерение скрыть знание французского языка, спросил офицера, не ранен ли он, а потом заступился и за несчастного Макара Алексееича. «… Офицер схватил того за воротник. Макар Алексееич распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене…»Далее — знаменитая сцена, Пьер с Рамбалем выпивают, Пьер рассказывает о своей любви, скрыв только имя Наташи Ростовой… В моем сокращенном пересказе все это может и странно, но в оригинале — фрагмент просто потрясающей психологической достоверности, одна из вершин мировой литературы. Даже жаль, что наши учебники, сформировав известную галерею «второстепенных персонажей романа «Война и мир», помогающих душевному развитию главных (капитан Тушин, Платон Каратаев…) — как-то забыли этого симпатичнейшего и нашенского из наших — Макара Алексеевича. У него вон и брат — масон высшего градуса, президент ложи, а он — простой моряк и пьяница. И тоже ведь как-то, по-своему вычисляет «Антихриста», хрипло вопрошая всех подряд: — Ты кто? Бонапарт!..
Вот что должно было стоять между точным масонским расчетом Пьера Безухова, спланированным покушением на «Антихриста», и последующим его «сближением с народом»… Сыграна хорошая пародияна покушение, на планы и «апокалиптические расчеты» Пьера. Пуля, предназначенная императору Наполеону — летит в капитана Рамбаля, и не попадает из-за инстинктивно бросившегося Пьера. Это пьяно-безумное «покушение» Макара Алексеевича как бы подводит черту под всяческими расчетами и планами, и далее… в Москве начинается нечто совсем иррациональное.
И не только на уровне Пьер Безухов — капитан Рамбаль. Нет, и на уровне царь Александр — Наполеон, Россия — Франция (Европа) в те августовско-сентябрьские дни торжествовала некая иррациональная стихия. Идиот Растопчин, получив еще 6 июля приказ об эвакуации, оставляет Москву набитой воинским снаряжением, продовольствием. Собрав 2,5 миллиона пожертвований на нужды армии, он оставляет все закупленное имущество Наполеону.
Далее. Все повторяют, что «великий пожар, жертва Москвы» — уничтожил все припасы, «обрек Наполеона на голод». — Но напрягите воображение, представьте, гдедержали тогдапродовольствие? (Холодильников в 1812 году не было). — Так вот… подвалы, погребауцелели практически все. Наполеон в письме Александру специально отметил этот пункт, обрисовывая положение сторон, и почти не преувеличивая, говорил, что провианта ему хватит до весны. Он еще храбрился, бедняга, цеплялся за реальность, рациональные законы войны, по которым выходило, что он — абсолютный победитель. А факт заключается в том, что 2 сентября в Москву вошла Великая Армия (это был еще и вполне официальный термин наполеоновских