Проснулся Петр ровно в три часа ночи. Ему приснилась чья-то страшная и бесчеловечная казнь. Палач с двумя подручными огромным ржавым мечом четвертовал на большом грязном деревянном помосте крепкого мужчину с длинными седыми волосами. Внизу, едва сдерживаемая дюжими стражниками с алебардами, на расстоянии метров десяти от места казни, бесновалась толпа. Когда же палач, все время находившийся спиной к Петру, закончил экзекуцию и, держа в руках окровавленный топор, оглянулся, Вихрев внезапно узнал в нем самого себя… Больше в ту ночь он не сомкнул глаз.
Месяц в Париже пролетел незаметно. По субботам и воскресеньям Елена с Петром гуляли по городу, заходили в кафешки и ресторанчики, и девушка, как и прежде, рассказывала ему о городе. Петр с грехом пополам освоил парижское метро и по будням стал самостоятельно совершать прогулки по французской столице. Елена же вернулась на работу. Петр деликатно не задавал ей никаких вопросов. Он пристрастился бродить в чудесном парке Монсо, с его гротами, храмами и озерцами, и часами слонялся там, сидел на скамейках, читая русские книги, которые приносила ему Елена из какой-то специальной библиотеки. В парке он чувствовал себя умиротворенным, просветленным и готовым к любым самым неожиданным поворотам судьбы.
Юбер сделал три изящных современных кольца. Точнее, два кольца и перстень. Ему удалось разделить камень практически на три равные части. Все украшения выглядели отменно. Правда, Петру показалось, что рубины чуть потускнели, словно из них ушла жизнь. Но, может быть, это ему почудилось?.. Петр настоял на том, чтобы Елена примерила одно из колец, а сам с удовольствием надел на безымянный палец левой руки перстень.
— А ведь неплохо смотрятся и на тебе, и на мне! — констатировал он.
За третье кольцо с крупным рубином Петр получил кругленькую сумму. Счет в банке «Сосьете Женераль» он с помощью Елены открыл заранее. Петр радовался как ребенок и все возбужденно повторял:
— Я теперь набит дублонами!
Пожалуй, впервые в жизни он чувствовал себя по-настоящему обеспеченным человеком, этаким рантье-самоучкой.
Он закатил шикарный ужин в «Фуке», а Елена обозвала его буржуа, хотя ела и пила в модном заведении с удовольствием.
Как ни отнекивалась Елена, Петр перевел на ее счет в банке пять тысяч евро. «За моральный ущерб от моего пребывания в твоем доме! Я так нагло и так долго пользовался твоим гостеприимством, к тому же тебе столько хлопот доставил…»
Роман их из бурного перешел в стадию спокойного, почти супружеского сосуществования. Никто из них не решался нарушить это равновесие в отношениях. И все же Петр понимал, что не может дольше оставаться в Париже, к тому же у него заканчивался срок действия французской визы. Очень скучал он уже и по родной Москве.