– Да не прикрывай, дура! Было б чего прикрывать!
Толпа грохнула хохотом. Белокурого юношу в форме студиозуса как будто кто-то ударил: он сжался, что-то шепча себе под нос. Потом поднял широко открытые глаза, во взгляде его сквозило отчаяние. Поняв, что него кто-то смотрит, он попытался протолкнуться назад, но не смог. Дракона смотрела с жалостью и, видимо, юноша эту жалость уловил, потому что с безумной надеждой, надеждой на чудо, зашептал драконе:
– Это моя любимая, моя невеста… Я учился в столице, приехал на каникулы, а ее за долги отца забрали работорговцы… Я продал все, что у меня было, но этого, – он показал глазами на тощий кошелек, зажатый в левой руке, – этого не хватит даже на четверть минимальной цены… А я бы любил ее какой угодно, пусть даже искалеченной, лишь бы живой…
Из глаз паренька снова заструились слезы, он снова сжался, ожидая насмешки. Идорна не верила своим ушам – неужели люди, эти убийцы детей, тоже способны любить? Она нащупала в кармане куртки один из драгоценных камней, взятых с собой в подземном замке, и сунула в руку несчастного студиозуса. Он уставился на камень, затем на нее, все еще не веря своему счастью и шепча:
– Госпожа… Госпожа… Но ведь это стоит больше пятисот золотых…
Она только махнула рукой в ответ, смущенная благодарностью, засиявшей в его глазах, не понимая, за что люди так ценят эти блестящие камешки. А студиозус, услышав, что его невесту почти продали, с неистовой силой прорвался к помосту и закричал работорговцу:
– Я даю за эту девушку четыреста золотых монет, господин работорговец!
– Да откуда у тебя такие деньги, чарбов сын! – с презрением отвернулся от него тот.
Тогда паренек с отчаянием начал оглядываться и, увидев стоящего метрах в десяти от него старика в синей хламиде с шитым золотом поясом, что было сил закричал ему:
– Господин Трааранг! Господин Трааранг! Вы же ювелир, пожалуйста, подтвердите господину работорговцу стоимость этого камня!
Старик внимательно посмотрел на него и, узнав, заулыбался:
– Сейчас глянем, юный Нифос, сейчас глянем… – говорил он на ходу, проталкиваясь к юноше. – Это ведь твоя Ланха там, на помосте, да? Ее папа задолжал, да?
Работорговец услышал их разговор и решил подождать. Если молодому идиоту достался каким-то чудом дорогой камень, то почему бы и не продать ему рабыню? Она ведь местная, больше восьмидесяти-ста монет хоть так, хоть так не выручишь. И, хотя парень за последние два дня успел сильно надоесть ему своим нытьем, работорговец все же внимательно наблюдал за стариком, который наконец протолкнулся к юноше, взял в руки камень и несколько минут его тщательно изучал. Потом заключил: