— Вы еще не знаете нашего Ляромье, Алинь? Оригинальное существо, которое я подобрал на море. Это беглый каторжник. О, не пугайтесь, это каторжник, сознавшийся в своей вине и раскаявшийся в ней. Это бесценный человек. Он очень усерден, несмотря на свой угрюмый нрав.
— Эй, Ляромье.
Человек быстро поднял голову, окаймленную черной щетиной, бросил дикий взгляд и снова принялся пробивать стену.
— Мне кажется, он не произносит и десяти слов в день. Славный человек! Он может сделать своими руками что угодно, но подвержен меланхолии, а это иногда бывает заразительно... — А вот мои воспитанники, мы попадаем в нечто похожее на зверинец.
Пять просторных клеток, из которых каждая была разделена надвое, вытянулись вдоль стены. Ученый остановился перед средней клеткой, занятой двумя обезьянами.
— Подойдите, Мутэ, — пригласил Шарль: — и подумайте хорошенько, раньше, чем ответить на мой вопрос. Я хочу вам наметить общие принципы моих изысканий. Вглядитесь хорошенько в этих обезьян и скажите какая из них, по вашему, старше.
Одна из обезьян-капуцинов прыгала по клетке, останавливаясь и бесстрашно заглядывая в лицо посетителя, потом снова принимаясь за свои выходки, испуская тонкий птичий писк, в то время, как другая, забившись в солому, мрачным взглядом следила за упражнениями своего сожителя.
— Если принять за критерий проявление физической резвости, — сказал Жюльен: — тогда будет очевидно, что этот маленький акробат производит впечатление молодого, в то время, как другая, как видно, уже доживает свой век.
Ученый улыбнулся.
— Вы тоже с этим согласны, Алинь?
— Да, ведь, контраст бросается в глаза.
— Несомненно, — подтвердил лаборант, — но, если вы мне позволите высказаться откровенно...
— Я несколько забегу вперед. Главное в том, что я принужден брать таких животных, возраст которых точно определился. Эти обе обезьяны доставлены мне вместе с другими, погибшими после опытов, одним миссионером, отцом Тулузэ, который живет у индейцев на Твердом Берегу. Тулузэ умен и наблюдателен, и для оценки возраста этих обезьян он основывался на прорастании их зубов: два года и семь лет. Это значительная разница, потому что, по его мнению, долговечность этого вида обезьян равняется двенадцати годам.
— Значит, — добавил Жюльен: — обезьяна, скачущая с такой резвостью, до вашего вмешательства была почти старушкой?
— Почти старушкой. Это верно; в то время, как в другой жизнь била ключом. Мне достаточно было взять у более молодой бесконечно малое количество энзомов, обновляющих клетку, и ввести их в тело старшей обезьяны, для того, чтобы заставить их обменяться ролями.