— Вы легки, как перышко. Мне кажется, вы созданы для приключений в тех огромных лесах. Вы были бы совершенной дикаркой, если б продеть вам золотое кольцо в носу.
Она, повернувшись к нему лицом, разразилась смехом, но вдруг крик ужаса сорвался с ее уст:
— Ах! Осторожно, осторожно!..
Он инстинктивно отскочил в сторону; все остальное произошло с молниеносной быстротой. Из дупла дерева вылезла небольшая змея. Она свернулась спиралью, высоко подняла голову и была в полной боевой готовности. Вот-вот вытянется она и укусит. Не дав Лармору опомниться, Алинь бросилась к змее и растоптала ее своими каблуками. Он смотрел на нее с восторгом.
— Вы знаете, немного мужчин вели бы себя так храбро со змеей, укус которой смертелен.
Ее бледное лицо осветилось улыбкой.
— Я боялась, что она бросится на вас.
Они продолжали путь в молчании. Шагов через двадцать она услышала позади себя его слова:
— Вы отважны, мадемуазель Алинь. Отважны в опасности! Вы необыкновенная женщина!
Она не отвечала. В ее душе пела опьяняющая песня...
С верхушки скалы они увидели Жозе-Марию и его животных и остановились, восхищенные зрелищем. Обезьяна, сидя на спине старика, нежно перебирала его длинную шевелюру. На груди у негра приютилась обезьяна-мать с маленьким детенышем и грызла колос маиса, который она защищала ловкими движениями от жадных агути. Птицы в бархатном и золотом оперении цеплялись за босые ноги старика, который, качаясь, беспрерывно напевал однообразную песню.
— Какая чудесная картина, не правда ли? — прошептала она.
— Этот негр велик и добр. В доброте истинное величие и истинная красота, — серьезно сказал он.
Изумленная она обернулась к нему и сейчас же лицо ее засияло — ее изумило, что человек с его воспитанием так просто и ясно высказал такую возвышенную мысль. Она гордилась и радовалась этому открытию.
— Вы выражаетесь, как поэт! — сказала она.
Он рассмеялся смехом, от которого разбежался весь зверинец.
— В первый раз мне делают подобный комплимент. Вы мне вскружите голову.
Разминая свои обессиленные ноги, Жозе-Мария с трудом поднялся с обрубка, чтобы собрать разбежавшихся животных. Его взгляд переходил с молодой девушки, выкладывавшей из корзинки провизию, на моряка. Жан Лармор разобрал некоторые слова, сказанные стариком.
— Насколько я понял, мадемуазель, ваш старый друг думает, что мы супруги. Не правда ли, это интересно?
Она усмехнулась и опустила глаза на скамейку чтоб скрыть краску, залившую лицо. И тем же неестественным тоном он снова перевел мимику и жаргон старика.
— Что он такое говорит? Он меня уже знает... Вы ему говорили обо мне? Теперь я понимаю, почему он нас поженил.