* * *
(Одиннадцать месяцев спустя)
На пороге огромного роскошного дома Шелковских, следователя Михаила Иванова встретил ледяной взгляд и надменное выражение лица высокой женщины.
— Елизавета Петровна Шелковская? — осведомился он. — Я следователь Иванов.
— Чем могу быть вам полезна? — её голос выдавал жесткость и властность.
— Я должен кое-что вам сообщить, — мужчина снял фуражку.
Она, молча, указала рукой, и когда он вошел, закрыла дверь.
— Я вас слушаю.
— Мы не смогли позвонить по телефону. Слишком печальное известие. Мне очень жаль. Я приношу свои соболезнования…
— Можете выражаться яснее, — прервала женщина. Елизавета Петровна подошла к креслу, положила локоть на высокую мягкую спинку, внимательно разглядывая следователя. Привыкшая получать только плохие известия после смерти своей дочери, Елизавета Петровна вела себя сдержано и безмятежно. Он замялся, словно пытался найти слова, но, понимая, что сказать все же придется, продолжил.
— Ваш сын, Павел Шелковский и его супруга — Анжелина Шелковская — погибли.
Комната пошатнулась. К горлу поднялся тяжелый ком. Господи! Её Павлуша, единственный мальчик! Почти ребенок, её мальчик, сын, сын… пальцы судорожно сжались, впились в податливое кресло, но не один мускул не дрогнул на её морщинистом, белом как полотно, лице.
— Вам воды принести? — забеспокоился Иванов.
— Нет. Продолжайте, — тихо выговорила она.
— Спортивная машина потеряла управление на обледенелой дороге. Они ехали со скоростью более ста шестидесяти километров в час, да к тому же оба были совершенно пьяны.
Мысли вихрем унесли Шелковскую в прошлое. Громкий детский голос сына раздался эхом по всей гостиной.
«Когда я вырасту, у меня тоже будет машина, как у папы».
— Вы должны опознать тела. — Донесся из далека голос сержанта. Она машинально кивнула.
«Мамочка, почему папа пьет? Я никогда не буду пить, я тебе клянусь!»
«И к тому же оба были совершенно пьяны».
«Я никогда не буду пить, я клянусь».
«Совершенно пьяны!»
Елизавета Петровна закрыла глаза и медленно опустилась в кресло.
Домработница Даша Попова проводила мужчину к выходу и вернулась к хозяйке. Шелковская тихо сидела в кресле. Слышно было лишь её неровное дыхание. Она открыла глаза и потянулась к столику. Женщина взяла рамку с фотографией. На неё с портрета смотрел белокурый и жизнерадостный юноша. Его голубые словно небо глаза улыбались и сияли. Безобидные, невинные глаза и детские ямочки придавали его лицу красоту, молодость и энергию к радостной бесшабашной жизни. Капля слезы упала на стекло. Елизавета Петровна провела пальцами по снимку. Умный, ласковый, добрый Павлик, единственный сын, которого она любила, лелеяла, жила только им и для него. Но сейчас его больше нет, он мертв, и во всем виновата его лицемерная, наглая мерзавка жена. Она убила её сына, уничтожила, унизила.