— Хорошо как, — будто после болезни шевельнулся в траве калмык.
Говорил он тихо, лишь для себя, но неприметный гаснущий голос его услышали все, завздыхали жалобно:
— Да-а… Весна!
— Слышь, Африкан, — у пулемета завозился Гордеенко, приподнялся над травой, — а, Африкан…
— Ну? — лениво отозвался калмык.
— Со станции вышел отряд красных. Сюда идет.
Бембеев стремительно перевернулся, приложил ко лбу ладонь. Из-за станционных строений, отчаянно пыля, опечатывая подошвами землю, в степь втягивался отряд красноармейцев — ать-два, ать-два! Вот отряд пересек дорогу, плоской серой лентой обвившей хлипкие пристанционные строения, обошел водокачку, похожую на жирафа с гордо поднятой шеей, увенчанной большим медным горлом; топая ногами, сошел на обочину и двинулся вдоль дороги на юг, откуда должен был прийти Мамаев со своими партизанами.
Калмык вгляделся в пространство — не маячат ли где на горизонте лихие дутовские всадники? Всадников не было.
— Неизвестно еще, куда направляется эта колонна, — Бембеев сунул в рот травинку покусал ее, — может быть, даже к нам.
— К нам, Африкан! — Гордеенко придавил ладонью белые пышные усы, приплюснул их. — Могу даже поспорить.
Калмык выплюнул мятый стебелек:
— Спорят либо неумные, либо подлые. Одни потому, что ничего не знают, но лезут, подлые потому, что знают и специально лезут в спор, чтобы получить с этого навар.
Гордеенко оказался прав, — красная колонна прошла метров пятьдесят вдоль дороги, взбила густое облако пыли и свернула к высотам.
— Приготовьтесь, братья-казаки, — негромко предупредил пешую команду калмык.
Красные шли неторопливо, размеренно, как на штабных учениях — признак того, что перемещение дутовцев на зеленые горбы высот они не заметили. Пешей команде это было на руку.
Калмык по траве перекатился к пулеметчику. Гордеенко обосновался на позиции по-хозяйски, с чувством, с толком — для колес «максима» вырыл два углубления, рядом положил ленты с патронами. Напарником у него был молодой, густо заросший волосами хлопец в мятой солдатской шапке. Калмык критически глянул на него — хлопец не внушал особого уважения, — спросил тихо:
— В бою не сробеешь?
Вместо хлопца ответил Гордеенко, — хлопец на вопрос даже головы не повернул:
— Он уже бывал в боях — проверенный.
— Подстраховать не надо?
— Нет, — коротко, убежденно в своем напарнике ответил Гордеенко.
— Смотри, Иван, тебе виднее. Но пулемет чтоб работал, как часы. Без остановок.
— Не боись, Африкан, наш «максим» тебя не подведет.
Красный отряд уже углубился от дороги в степь, к высотам, метров на триста. Строй потерял свою четкость, ровные ряды изогнулись, поползли в разные стороны — красноармейцы шли, не чувствуя опасности, будто на прогулке, громко вскрикивая, смеясь. Бембеев пошарил глазами по пространству за высотами — не видно ли всадников Мамаева? Степь была пустынна — ни одного человека в ней.