— Да… теперь я знаю мотив.
— Откуда вы его знаете?
— От Лосева.
Я достал телефон.
— Я виделся с Лосевым.
Немая сцена.
— Когда?
— В отеле, — сказал я, — он поджидал меня в номере
— И вы ничего не сделали? — спросила комиссионер Рид.
— А что я должен был сделать? У него был пистолет, а у меня — нет, по вашей милости. Что я. По-вашему, я должен был на пистолет броситься? Пистолет инструктора спецназа?
Комиссионеру Рид потребовалось несколько секунд, чтобы принять решение.
— Нет, конечно же, нет, — сказала она, — мы не вправе ждать от вас чего-то подобного.
— Поверьте, мне самому это не доставило ни малейшего удовольствия. Я не люблю, когда меня держат на мушке. И не люблю упускать преступников.
— Вы должны поработать с нашим художником, — сказал Гастингс, — ваши сведения относительно того как он выглядит сейчас могут быть очень ценными.
— С этим потом. У меня есть голос Лосева, записанная пленка, где он объясняет мотивацию того что он делает?
— И какова же она?
— Торговля детьми.
…
— У Лосева был друг. Сослуживец. Он умер, его сын остался с матерью, но она тоже умерла. Когда Лосев узнал обо всем, он пытался усыновить ребенка — но не смог, потому что у него не было полноценной семьи. Пока он продирался через бюрократические преграды, ребенка отдали на трансграничное усыновление. Ничего нельзя было сделать. Лосев долго искал его, но не нашел. Зато он выяснил, в конце концов, что ребенок не был усыновлен законным образом, он попал в руки высокопоставленных педофилов и скорее всего, был убит. Это произошло здесь, в Великобритании. И один из организаторов этого транзита — сэр Кристиан Донохью, он был начальником станции СИС в Москве в начале девяностых, скорее всего тогда же и вышел на русскую организованную преступность, на мафию. Лосев пытал Донохью чтобы получить ответы на вопросы и получил их — списки элитных групп педофилов со всего Соединенного королевства, виновных в многочисленных преступлениях против детей. Лосев назвал мне имена. Они здесь, на этой записи. Лосев так же передал запись допроса Донохью, на котором тот признается в тяжких преступлениях. Нужно возбуждать еще одно уголовное дело — по преступлениям против детей.
Гастингс и Рид смотрели на меня. Потом комиссионер Рид осведомилась:
— Вы шутите, полковник?
— Это не шутки.
Высокопоставленные британские полицейские молча смотрели на меня. Я бросил телефон на стол.
— Это преступления против детей. Против детей, вы понимаете? Этому надо дать ход.
— Это заявление человека, находящегося в розыске за жестокое убийство, — прервала молчание комиссионер Рид — ни один суд не примет такое заявление.