Впрочем, с этим понятно. Камена мягко стлал, да спать жестковато было. Он, падла, отправил меня домой пешком. А я вам как на духу скажу — от гормолококомбината до улицы Продольной, где имел честь проживать некий Михаил Мешковский, не ближний свет. Не сказать, конечно, что туда только самолетом можно долететь, но — изрядное расстояние. Чтобы не соврать, километров около четырех. Будь я нынче, как я — двое суток назад, то отмахал бы эти километры, даже не заметив их. И да, так нет. У меня болело тело. У меня не гнулись ноги. И вообще я был, как старая больная обезьяна, так что поход к дому для меня представлялся подвигом.
Но я его совершил. Цепляясь за перила обеими руками, я с грехом пополам спустился с четвертого этажа, где заседал Камена, и Железным Дровосеком, который опять забыл дома масленку, проковылял до дежурки. Охранник все так же хмуро и безразлично окинул меня взглядом, кивнул и отвел глаза. С той точки, где я находился, кстати, можно было разобрать, что он не просто так таращится в никуда, а вполне определенно смотрит телевизор. Ночной канал. Или видео. Какое-то крутое порно. Правда, почему-то без звука. И непонятно было, чего он все время хмурился. Если ему не нравилось порно, тогда какого рожна его смотреть? А если ему самому хочется принять участие в таком шоу, то зачем сидеть здесь? Загадка, в общем.
Но заострять на этом внимание я не стал. Если сидит и смотрит — значит, ему нравится сидеть и смотреть. А страдальческое выражение на лице — не больше, чем маска. Я проковылял мимо и, оставив страдальца-извращенца страдать и извращаться, выбрался, наконец, на улицу.
Здесь было свежо и пусто. И темно — осень, все-таки, светает поздно. Даже если сейчас и утро, свет с неба не торопился извещать об этом. Впрочем, о времени я не имел ни малейшего представления. Мои биологические часы были напрочь сбиты задолго до последних событий работой в таксопарке — дневной, ночной, вечерней — и нуждались в капитальном ремонте. Только вот ремонтировать их было без толку, пока я буду продолжать вести такой беспорядочный образ жизни.
Чтобы определиться поконкретнее о состоянии дел в четвертом измерении, я посмотрел на окна стоящего напротив дома. Если и утро, то очень и очень раннее — светилось лишь несколько зашторенных квадратиков. То ли полуночники гоняли чаи на своих кухнях, то ли спортсмены и работяги начали пробуждаться к забегам и заботам нового дня. В общем, относительно того, который нынче час, я остался в прежнем неведении. Проще было спросить время у охранника в дежурке, но я справедливо сомневался, что он согласится оторваться от телевизора и посмотреть на часы. Зрелище совершенно не то. Не возбуждающее.