— Это я ее, — вдруг хохотнул Васек.
— Чего «ты ее»?! — ошалело спросил пигментированный.
— Из больницы сманил, — пояснил он и еще раз хохотнул.
— Ты-ы?! — в голосе пятнистого было столько удивления, словно Васек только что сообщил, что открыл теорию относительности, решил теорему Ферма и сбросил яблоко Ньютону на голову, причем проделал все это одновременно. Ну, не способен был Васек по своим умственным параметрам сманить женщину не только из больницы, но и вообще откуда бы то ни было. — Как это ты умудрился?
— А че? — Васек, польщенный нашим вниманием, не стал ничего скрывать, и выложил карты, как гадалка — мастью вверх. — Мы же с ней в одном классе учились. Самая шалава была. Ее все пацаны трахали с седьмого класса. Я тоже. Помню, как-то в туалете нас завуч застукал… Вот воплей было!.. Ну, стою я, значит, возле машины, жду, пока вы там с этим гавриком, — он ткнул большим пальцем в мою сторону, — управитесь, гляжу, на третьем этаже окно открывается, оттуда голова высовывается и спрашивает: «Васька? Самохин?» — «Ну, — говорю. — А то». — «Это, — говорит, — я, Верка Однорукова. Погоди, спускаюсь». Ну, спустилась, пообнимались, про старое вспомнили. «Помнишь, — говорит, — как прикольно было?». Базару нет, помню. В общем, слово за слово, дал я ей ключ от хаты, объяснил, как найти, утром приезжаю, смотрю — она ждет. Мы с ней уже два дня трахаемся — и так, и так. Хорошо.
История, похоже, серьезно повлияла на психику Васька. Настолько, что он сумел изложить ее в длинной речи, причем довольно связно. Будь я псих-доктором, я бы сказал, что у него действительно острая форма сексуальной озабоченности, если секс-машина Верочка так на него повлияла. И, может быть, по-докторски посоветовал ему прикупить резиновую куклу. Она девушка безотказная и, в отличие даже от Верочки, никаким физиологическим напастям не подверженная. Так что хорошее состояние способна обеспечивать до тех пор, пока Васек не протрет в ней дыры.
Но я был не псих-доктор. Я вообще к медикам имел весьма опосредованное отношение — лечился у них, было дело. Но — все. Кроме этого — да еще тесного дружеского знакомства с парой-тройкой врачей и медсестер — ни в какие прямые контакты с наследниками Гиппократа не входил. Они существовали в своем мире, я — в своем. И нам, по-хорошему, было неплохо друг без друга.
А Васек, довольный тем, как складывалась его жизнь с Верочкой под боком, весело крутил баранку, в его сарделистых лапах похожую на игрушку. Город, покрытый тьмой с нечастыми вкраплениями световых пятен от фонарей и запоздалых машин, постепенно отползал за кормовую часть «Шевроле». Как и обещал пятнистый, меня везли за его пределы, где, по задумке, должна быть поставлена точка в моей безалаберной жизни. Я, конечно, с таким положением дел был не согласен и мог бы выдвинуть кучу аргументов — главным из которых была «Беретта» — в пользу своего мнения, но решил не торопиться и посмотреть, куда они меня вывезут. Может, увижу что интересное. Чем черт не шутит.