«Хм, с чего бы начать?»
Вид на гавань, где солнечный свет отражается от волнистой синевы, протянувшейся до самого горизонта. Высокие белые башни на мысе; с десяток крупных крылатых рептилий поднимаются ленивой спиралью, оседлав восходящий поток воздуха. Вопли чаек на пристани, стук деревянных молотков, которыми рыбаки чинят лодки.
Внутренние дворики, залитые палящим солнцем и густо заросшие вьюнком с алыми цветами, чье название ты так и не научился выговаривать. Витиеватые решетки на окнах и дверях, узкие улицы с белыми стенами, задуманные так хитро, что обманывают безжалостные атаки солнца. Искусно сооруженные места для уединенных встреч и теплые каменные скамьи посреди озер густой тени, мелодичное журчание падающей воды где-то за ширмой.
На рыночных прилавках – горы разноцветных фруктов, которые можно унюхать за дюжину шагов. Философы и стихоплеты что-то декламируют подле своих палаток в тех уголках площадей, где места подешевле, а из чайных доносится шумное и торопливое обсуждение всего под солнцем: стоит ли торговать с западными землями, существуют ли злые духи, что решили с городским налогом на лошадей.
Книги – теплая тяжесть в кожаной обложке в твоих руках, и запах, который можно ощутить, если поднести эту тяжесть к лицу. То, как однажды у тебя екнуло сердце, когда толстый том упал и раскрылся на какой-то часто перечитываемой странице, аккуратно разделился на две массивные половины вдоль корешка – и ты в отчаянии подумал, что испортил его.
Строчки, строчки, бесконечные строчки черных закорючек, и палец Имраны с длинным ногтем движется по тексту, помогая тебе его читать.
Полупрозрачные шторы колышутся и раздуваются, когда морской бриз проникает в комнату с балкона и потихоньку уносит прочь дневную жару, остужая пот на вашей коже.
Убывает дневная суета, крики уличных торговцев делаются скорбными по мере того, как сгущаются сумерки и по всему городу россыпью зажигается свет в окнах.
Над тускнеющим горизонтом разносится тоскливый призыв к вечерней молитве, но ты не замечаешь его в объятиях тонких, смуглых, пахнущих апельсиновым цветом рук.
Огни рыбацких лодок удаляются от берега на волнах вечернего прилива».
– Ну да, ты прав… – проговорил Эгар.
Марнак сосредоточился на расстилающейся впереди степи и какое-то время молчал. Может, он чувствовал отголоски того, что творилось в душе вождя.
– На юге мне платили за то, чтобы я убивал других людей, – наконец проговорил пожилой маджак ровным голосом. – Когда ты молод, это славно. Набираешься опыта, прославляешь себя и предков в Небесном Доме. Небожители обращают на тебя внимание.