Шаги снова прогромыхали над головой.
– Если он утонул, мы можем продолжать осуществление нашего плана, – сказал Бибул. – Цезарь ничего не узнает.
– Будем надеяться, – произнес знакомый голос человека, чей капюшон оставался на голове. – Мой хозяин очень рассердится, если нам ничего не удастся сделать.
– У нас все получится, – не сдавался Бибул. – Скоро Цезарь умрет, и все оскорбления и унижения, какие мне пришлось вынести, будут отомщены.
Милон засмеялся:
– А я думал, что уличные банды – единственные, у кого нет угрызений совести. Правду говорят, что нет ничего более хитрого и смертоносного, чем завистливый политик.
Их шаги замерли вдали, а Марк остался сидеть на балке. Его пробирала крупная дрожь, все тело было в синяках от падения в канаву. Он был изможден, но боялся заснуть из страха упасть в воду. Он обхватил колени руками и приказал себе быть начеку оставшиеся до рассвета часы.
– Ты уверен, что слышал именно это? – спросил Цезарь.
Марк стоял рядом с кухонным столом в одной набедренной повязке, и Фест обрабатывал порезы на его теле. Даже он удивился, когда снял с Марка рваную тунику и увидел все раны и ушибы, которые мальчик получил во время побега. Особенно пострадало колено: на нем был глубокий порез, после которого должен был остаться некрасивый шрам. Марк не хотел снимать тунику, но Фест заставил его. По крайней мере, он стоял лицом к присутствующим и его плеча никто не видел. Марк надеялся, что грязь, которой Луп намазал его, все еще скрывает его клеймо.
– Да, хозяин, – ответил Марк. – Ошибки быть не может. Они намерены убить тебя, когда ты объявишь, что сенаторов заставят дать клятву соблюдать новый закон.
– И ты уверен, что именно Бибула ты видел с Милоном?
– Это был Бибул.
– А другой человек? Он так и не открыл своего лица?
– Ни разу, хозяин. Но что-то в его голосе показалось мне знакомым.
– Хм, – Цезарь задумчиво потер подбородок. – Вот это поворот. Есть несколько человек, которых я считаю способными нанять кого-нибудь убить меня, но Бибул не из их числа. У него нет вкуса к таким делам. Мне казалось, он похож на Катона: пустые угрозы и высокие принципы. А теперь оказывается, что в нем таится еще и жестокость. Интересно, кто подговорил его на это?
В дверь постучали, и в комнату вошел Флакк. Он удивился, увидев раны и ушибы на теле Марка.
– В чем дело? – спросил Цезарь.
– Публий Клодий в атрии, хозяин. Он говорит, что ты посылал за ним.
Это было первое, что сделал Цезарь, когда Марк возвратился вскоре после рассвета.
– Правильно. Проводи его.
– Ты хочешь принять его в кабинете, хозяин?