— Ну что ж, — пробормотал Мейсон, обращаясь к Пембертону, — значит, он не псих. И хитер, как лиса.
Фоули побледнел.
— Оставьте ваши замечания при себе, сэр. Я терплю вас из милости.
— Я представляю моего клиента, — невозмутимо ответил Мейсон. — Вы обвинили его в том, что он — сумасшедший, и обещали представить доказательства. И я приехал сюда, чтобы ознакомиться с ними. Так что ваша милость здесь ни при чем.
Фоули посмотрел на Пембертона.
— Мы должны наказать эту свинью. Не сможем ли мы добиться его ареста?
— Вероятно, да, но решение должен принять прокурор округа. Вы уверены, что она убежала с Картрайтом?
— Она написала об этом. Прочтите сами. Фоули сунул записку в руку Пембертону и, отойдя к окну, закурил.
Мейсон подошел к представителю шерифа, и они прочли следующее:
«Дорогой Клинтон!
С большой неохотой я делаю этот необходимый шаг Я уважаю твою гордость и постаралась все сделать так, чтобы причинить тебе как можно меньше боли. В конце концов, я видела от тебя только добро. И думала, что люблю тебя. Я верила в это до самых последних дней, пока не выяснила, кто наш сосед. Сначала я рассердилась или, вернее, подумала, что сержусь. Он шпионил за мной с биноклем. Мне следовало сказать тебе об этом, но что-то заставило меня промолчать. Я захотела повидаться с ним и пока тебя не было, мне это удалось.
Клинтон, притворяться дальше не имеет смысла. Я не могу оставаться с тобой. Я не люблю тебя, это было лишь минутное увлечение.
Ты — просто большой и красивый зверь. Я знаю, что происходило в доме за моей спиной, но не виню тебя, потому что вина, скорее всего, не твоя. Но любить тебя я больше не могу. Возможно, я и не испытывала этого чувства, а поддалась твоим чарам. Короче, я ухожу е ним.
Я приняла меры, чтобы мое исчезновение не получило широкой огласки. О своих намерениях я не сказала даже Телме Бентон. Ей известно лишь то, что я взяла чемодан и уехала. Можешь сказать ей, что я поехала к родственникам.
Я не сержусь на тебя. Ты выполнял любое мое желание. Но мне не хватало любви, той любви, которую даст мне он. Я ухожу с ним и знаю, что буду счастлива.
Пожалуйста, постарайся меня забыть. Поверь мне, я желаю тебе только добра.
Эвелин».
— Она не упомянула имя Картрайта, — прошептал Мейсон,
— Нет, — согласился Пембертон, — но она охарактеризовала его как соседа.
— И еще в этом письме…
В этот момент к ним подошел Фоули. Его глаза сверкали холодной яростью.
— Послушайте, — начал он, — я — богатый человек. И потрачу все, до последнего цента, но накажу этого мерзавца. Он — сумасшедший, как и моя жена. Этот человек разрушил мой дом, обвинил меня в преступлении, обманул меня, предал меня и, клянусь богом, он за это заплатит! Он предстанет перед правосудием и получит сполна. За все!