И что теперь делать, Бу? Ты понимаешь, какая тут заключена трагическая ирония? Бедняжка Вайолет никогда, никогда не соответствовала тому положению, которое она теперь занимает в жизни, ее, мне кажется, внезапно вынесло далеко за пределы ее возможностей, и она стала бы самой счастливой девочкой, если бы осознала свой потенциал и никогда бы его не превышала. Только я чувствую, Бу, что эту трагедию жизнь еще может исправить. Если Брейдена и Бейб с такой силой потянуло друг к другу, и обнаружилось такое родство душ, я думаю, это Божья воля, и наша моральная обязанность сделать все, что в наших силах, чтобы они почаще встречались. Я пишу тебе, потому что у тебя идеальные возможности свести их там вместе, а я могу сводить их вместе тут, и можешь мне поверить, что гораздо труднее будет удержать Бейб и Брейдена на расстоянии, чем свести их друг с другом. Бу, ты меня понимаешь? Я понимаю, что это совершенно ненужный вопрос, потому что ты не смогла бы понять меня, только если бы была слепа, как десять летучих мышей на колокольне, чего, конечно, о тебе не скажешь. Твой нюх и твои мозги никогда нельзя было провести. Я думаю, такие невинные мероприятия, банкет, пикник и всякие забавы спасут жизни двух прекрасных молодых людей, провидением предназначенных друг для друга. Только прошу тебя, Бу, держи язык за зубами, и если тебе мое предложение кажется таким же чудесным, как и мне, то немедленно телетайпируй мне одно единственное слово «чудесно», но если у тебя есть какие-то оговорки или вопросы, то пошли мне одно слово «туман», и —…
— Ой, — вскрикнула мисс Гудли, — у меня сломался карандаш!
— Какого черта, — завопила мамаша Пирс, — что творится сегодняшним утром!
Мисс Гудли, ни разу не слышавшая, чтобы ее работодательница так сильно выражалась, помчалась, всхлипывая, в туалет, чтобы привести себя в чувство.
Пока она была там, мамаша Пирс завершила свой сеанс «Виброчуда» и, поскольку делать ей в тот момент было нечего, лениво взяла телеграмму, пришедшую утром. Так случилось, что телеграмма была от Гевиннера. В ней стояло: «Дорогая мама, я был потрясен и очень опечален известием, что мой дорогой отец переселился на небеса. Чувствую, что должен быть с тобой в этот тяжелый и горестный момент, и останусь при тебе столько, сколько необходимо, чтобы придумать способ, как избежать излишнего сокращения моих расходов на путешествия. Заклания упитанного тельца не требуется, но ждите моего возвращения домой в ближайшие несколько дней. Точную дату телеграфирую позднее. С преданнейшей любовью, Гевиннер».