Глава 3. Как устроен наш мозг и научное обоснование осознанности
Возможно, вы сейчас думаете (хотя откуда мне об этом знать?), что мне хорошо рассуждать о настоящем моменте. Я так и слышу ваши мысли: «У меня нет времени. Меня ждут письма, на которые нужно ответить, и рты, которые нужно прокормить… Вопросами счастья я займусь позже». Как я вас понимаю! У меня тоже нет времени: я пытаюсь успеть закончить свою книгу к утвержденному сроку и думаю не о счастье, а о том, что будет, если я не сдам рукопись вовремя. (Очевидно, у меня получилось, иначе вы не читали бы это сейчас.)
Тем не менее у осознанности есть много других преимуществ, помимо присутствия в настоящем моменте. По результатам последних научных исследований, практика осознанности помогает изменить внутренний ландшафт мозга и, среди прочего, укрепить иммунную систему, повысить сопротивляемость депрессии, снизить риск сердечно-сосудистых заболеваний и улучшить общее состояние организма. Кроме того, она помогает взять под контроль собственные чувства и управлять ими.
Большинство людей убеждено, что «настройки» мозга даются человеку с рождения и остаются неизменными в течение всей жизни. Не совсем так. Ученые, занимающиеся нейронаукой, утверждают (и нет оснований им не верить), что головной мозг обладает пластичностью: он меняется с каждым пережитым событием, опытом, мыслью. И вот чего я не понимаю: если такое явление, как нейропластичность мозга, — доказанный научный факт, почему же о нем так мало известно широким массам? Почему мы довольствуемся жалкими четырнадцатью оттенками серого, если с точки зрения мозга есть еще триллион возможных оттенков?
Мозг можно научить меняться к лучшему! Почему эта информация еще не на первых страницах всех национальных газет и об этом не говорят во всех утренних телешоу? С появлением эпигенетики мы потеряли возможность апеллировать даже к тому, что человек — заложник набора генов, полученного от рождения. Согласно положениям этой науки, гены человека тоже подвержены изменениям под действием жизненных событий или факторов внешней среды. Так что, если вам в наследство досталась пара отстойных генов, не факт, что они «выстрелят»: это все равно что всю жизнь носить с собой гранату, но так и не выдернуть чеку.
Я увлеклась нейронаукой, потому что стала чувствовать себя чуть менее одиноко, когда осознала, что под черепной коробкой все мы примерно одинаковые. У всех нас случаются одинаковые сбои — я поняла, что это не моя вина, а вопрос эволюции. Теперь, когда кто-то выплескивает на меня свои эмоции, я отдаю себе отчет, что, возможно, я тут вовсе ни при чем, просто какая-то часть мозга моего собеседника сработала так, что у него сорвало крышу, а я лишь случайно оказалась на линии огня. Тот факт, что мозг сохраняет пластичность на протяжении всей жизни, означает, что мне еще не поздно избавиться от некоторых из моих неэффективных привычек мышления. По мере практики я смогу самостоятельно регулировать и менять конфигурацию своих нейронных настроек, а также заострить свой фокус внимания — в полном соответствии с описанием на упаковке.