– Учись, Сережка, пока я жив.
– Да я и так все это умею! – возмущенно произнес я.
Затем мы быстро собрали удочки, набрали под камнями на берегу ручейников и полезли в порог.
Не успел я забросить удочку, как на крючок сел здоровенный хариус. Поводив его немного, я прижал его к себе. Переливающийся на солнце хариус был очень красив. Гордо показав улов отцу и Лешке, только подходящим к берегу, я кинул рыбину в сумку и продолжил ловлю. Не успел я и пару раз перезакинуть наживку, как взял второго такого же.
С берега раздались возмущенные голоса:
– Сережка, оставь и нам хоть что-нибудь!
Наконец мы все распределились по порогу, и началась настоящая ловля. Периодически из-за проплывающих бревен приходилось ее прекращать, но затем партия леса проходила, и можно было снова ловить. Мы закончили рыбалку около четырех часов дня и вернулись на поляну, где отец всем быстро нашел работу. Лешка разжигал костер, я побежал к реке чистить рыбу для ухи, а отец осуществлял общее руководство и накрытие на стол.
Через пятнадцать минут у нас горел костерок, на котором закипала вода для ухи и чая, рядом была расстелена плащ-палатка, где были выложены вареные яйца, первые бабушкины огурцы, черный хлеб, сахар, соль и пакет пряников. Еще через двадцать минут, расположившись вокруг плащ-палатки, мы хлебали вкуснейшую уху из только что пойманных хариусов.
После еды прилегли отдохнуть. Я бездумно смотрел в голубое небо, по которому изредка пробегали легкие белые облачка, слушал шум бегущей воды, и хотелось, чтобы эти минуты длились и длились.
– Папа, можно я пойду искупнусь? – спросил Лешка.
– Давай, только далеко не заплывай. Вон там, у берега.
Я продолжал бездумно смотреть в небеса, когда рядом тяжело вскочил отец и побежал к воде. Я тоже вскочил и, не понимая, в чем дело, побежал следом за ним. У спокойной речной заводи, отделенной полосой песка и камней от основного течения, на берегу сидел Лешка, держался рукой за рассеченную сбоку правую ступню и глядел, как из раны льется кровь. Когда я подбежал, отец пытался куском портянки забинтовать ногу.
– Папа, не надо так делать. Давай мы унесем Лешку на телегу, и там я просто зашью ему рану.
Отец недоверчиво посмотрел на меня:
– Ты зашьешь? И чем?
В ответ я показал ему иголку с ниткой, прикрепленную за отворотом моей куртки. Мы быстро отнесли Лешку на телегу, где я обработал иголку и кусок лески из флакона йода.
– Ну потерпи чуть-чуть, братец, – сказал я и быстро стянул края раны четырьмя швами. Обработав кожу вокруг остатками йода, забинтовал ранку узкой полоской материи, оторванной от рубашки.