У Больтагура машина стального цвета мягко затормозила у тротуара всего в нескольких метрах от развилки. Не прошло и нескольких секунд, как из-за поворотов слева и сзади вынырнули два черных авто и взяли «гостью» в клещи. Из машин вышло трое мужчин шкафообразной комплекции (причем первые двое тянули на высокое звание шкафа с антресолями) и вразвалочку приблизились к машине. Ноут открыл двери. Мужчина поменьше, обросший белокурыми волосами и имеющий подозрительный проблеск мысли в блекло-голубых глазах, сел на переднее сиденье, два других кое-как поместились на заднем, с двух боков от Тэодера. К счастью, широкое сиденье исключало тесный контакт с парой джентльменов, чьи лица не были омрачены печатью интеллекта.
Все присутствующие обменялись короткими приветственными кивками. Впередисидящий блондин взял на себя роль штурмана и велел, указав пальцем на машину, чей бампер маячил в нескольких метрах перед авто лоулендцев:
– Двигай потихоньку за черной птичкой.
Ноут, не прекословя, тронулся с места. К чему спорить с проводником? Дальнейший путь по городу занял чуть более четверти часа. Никто и не думал путать следы. Автомобиль, эскортируемый двумя машинами, въехал на территорию элитного района малой застройки. Там, на дефицитной земле, свободной от бесконечных болот, высотки не лепились одна к другой – стояли четырех-пятиэтажные особняки на скромных для привыкших к простору богов и огромных по местным меркам участках. Их разделяли высокие заборы, у кого сплошные, у кого нарочито прозрачные, чтобы соседи знали, чему завидовать. Свет фонарей, рекламы и вывесок сменился менее навязчивым светло-голубым мерцанием подъездных дорог и разноцветных огней жилых домов для избранных.
Сиранг уже вырос из нарочитого показушничества, и его жилье было обнесено монолитной четырехметровой оградой из серо-зеленого, под цвет авранта, материала, не снабженного иллюминацией и не выкрашенного люминесцентной краской. Створки ворот без видимых сигналов со стороны подъезжающих разъехались, пропуская машины внутрь.
Сразу за воротами, на прекрасно просматривающейся и соответственно простреливающейся с нескольких весьма выгодных позиций монолитной площадке, залитой белыми огнями даже не фонарей, а, скорее, мощных прожекторов, машина-проводник остановилась.
– Стоп! – велел красноречивый «гид», не изменив топорно-непроницаемого выражения лица, и Ноут нажал на тормоз.
Сопровождающие вышли из машин, Тэодер и Ноут спокойно подождали, пока мужчины окружат стоянку кольцом, и по отрывистой команде: «Вылезайте!» – тоже покинули салон. Пара качков с заднего сиденья сноровисто досмотрели дипломат Тэодера, обшарили одежду гостей и освободили их от трех стволов, каковые были сданы на хранение охране у ворот с обнадеживающим присловьем: