Эта злополучная пропасть без дна, унаследованная всеми детьми принца Моувэлля, их проклятье и неотъемлемая часть истинной сути, взирала нынче на Ноута и Тэодера с портрета отца Жнеца, с карты Колоды Джокеров работы безумца Либастьяна. Сокровенную тайну подписи и символическую виньетку из роз, колпаков и игральных костей прикрывала старинная рамка.
Даже маниакально сдержанным теневым богам оказалось трудно сохранить внешнее спокойствие при очередной бесшабашно-издевательской выходке Случая. Они считали себя расчетливыми и осторожными, мнили единственными манипуляторами, плетущими вдали от сил магии и навязчивой воли судьбы сеть событий в техномире, и не успели опомниться, как сами оказались в паутине. Выходит, оставались Силы во Вселенной, чья власть не слабела в техномире.
– Сколько запрошу? – Филодо пригладил взъерошенные остатки волос, не без зависти вздохнул о пышной шевелюре Кэлера, каковой не имел и в молодые годы, когда общество симпатичных студенток на Культурологическом факультете столицы казалось подчас более привлекательным, чем пыль древностей, и дерзко выдал: – Звездчатку за оба.
– Вот и поладили! – так обрадовался принц, что продавец растерялся: то ли парень слегка не в себе, если легко отваливает такие суммы, то ли безмерно богат, и тогда надо было просить больше. Но с другой стороны, а ну как сделка не сладилась бы? Собственную голову, приделанную к телу, Филодо ценил куда больше горы звездчатых алмазов. Деньги ведь, если их нет, всегда заработать можно, а вот насчет головы такого не скажешь. Оторвут, назад даже лучшие микрохирурги вирукской клиники «Зантал» не приделают, как ни проси, да и просить уже нечем будет. Да что жадничать? На поручении самого Филодо и так уже заработал больше, чем при самом хорошем раскладе наварил бы за полгода. А уж благодарность высших мира вовсе цены не имеет. Если они до тебя снизошли, надо в лепешку расшибиться, а выполнить поручение.
Кэлер всучил продавцу шестой алмаз, запихнул миниатюры в широкий карман куртки, подхватил щит под мышку так небрежно, как хилый клерк пластиковую папку с парой листков бумаги, и попрощался:
– Бывай, хозяин! И давай поаккуратней, не суй башку, куда не след! Подмога не всегда у твоих дверей вовремя оказаться сможет.
Филодо с готовностью согласился, подумав о своих надежных дверях и дорогущих замках «Эрбук», до сих пор официально считавшихся не вскрываемыми снаружи. Искусствовед-консультант и перекупщик преисполнился почти безграничной веры в безмерное могущество людей, на которых взялся работать, и соответственно зауважал самого себя за правильный и своевременный выбор позиции. Одним из кошмаров Филодо с тех пор, как он связался с теневым бизнесом, оставив карьеру скромного музейного ученого-искусствоведа, выдающиеся знания и эрудированность которого оценивались лишь восторженными рецензиями коллег, было опасение просчитаться в выборе правильной стороны. Но не ввязаться во что-то интересное и навсегда остаться в стороне от истинного бурления жизни для него было еще страшнее.