— Мое единственное условие, поскольку биологически вы находитесь в препубертатном возрасте, это должна быть орхидэктомия. Мисс Моди составит договор. — Доктор подмигнул мне; изящное, похожее на фавна существо за массивным колониальным столом, слишком, слишком прекрасное, чтобы рассуждать о таких вещах, как хирургия яичек. — Простите мой вопрос, я прежде не встречал высших брахманов, но по возрасту имеете ли вы право подписывать договор?
— Мой возраст позволяет мне быть официально женатым.
— Да, но вы должны понять: бизнес вроде моего находится под пристальным наблюдением в Авадхе.
— А мой возраст позволяет мне заплатить вам совершенно непристойную сумму за то, что мне нужно.
— Ну что ж, пусть это будет непристойно.
Все оказалось на удивление обыденно. Меня даже не понадобилось перевозить в какую-нибудь из мерзких промышленных зон. В небольшой кабинке я переоделся в хирургическую рубашку: рукава длиннющие, полы волочатся по земле, — улегся на воняющий дезинфекцией операционный стол в операционной в цокольном этаже и ощутил, как меня обкалывают раствором для местной анестезии. Руки робота, с кончиками пальцев тонкими, как усики у насекомых, пустились в пляс под управлением доктора Анила. Я ничего не чувствовал, жмурясь от света и напряженно вслушиваясь в их синестетическую музыку. Пляшущие руки отдернулись; я не чувствовал ничего. И продолжал ничего не чувствовать, пока машина везла меня обратно по улицам, полным вибрирующих, с мощной половой потенцией, терзаемых гормонами людей. Легкий дискомфорт, когда колышущаяся ткань одежды касается швов. Не боль, чего-то немного не хватает, ничего похожего на ощущение легкости и свободы, о котором я читал у поборников этой процедуры. Исключительное удовольствие, сексуальная кастрация; оргазм, чтобы покончить с оргазмами. Со мной не случалось ничего подобного. Медикаменты для наращивания клеток исцелят рану за три дня и скроют все следы, пока годы спустя не обнаружится, что голос мой не становится заметно глубже, волосы на лице не пробиваются, что я расту необычайно высоким и стройным и, как ни странно, так и не сумел зачать положенного по контракту ребенка.
— Желаете взять их с собой? — спросил доктор Анил, усадив меня в смотровой после короткой операции.
— С чего бы вдруг?
— В Китае была такая традиция; императорским евнухам отдавали их отсеченные гениталии, законсервированные в кувшине со спиртом, чтобы похоронить их вместе с хозяевами, дабы те могли явиться на небо полноценными мужчинами.
— В Оттоманской Турции евнухи традиционно высиживали три дня после кастрации в куче навоза, чтобы залечить свои раны или умереть. Традиция меня не интересует. Они не мои, они — не я; они принадлежат кому-то другому. Сожгите это или бросьте бродячим псам, мне все равно.