— Тогда какая еще причина? — спросил судмедэксперт, исподтишка разглядывая Торнтона, увлеченно фиксирующего в блокноте расположение предметов и позу жертвы.
— Он предпочел разрушить то, что построил, поскольку не смог дойти до конца своего фантазма. Незаконченное произведение его не интересует, он ищет совершенства, поэтому он отбросил этот «фантазматический объект», изуродовав его. — Она встала прямо напротив рта, зажатого стереотаксическим аппаратом. — Совершенно очевидно, тут его постигла неудача… Это наводит меня на мысль, что вскоре он начнет сначала, в столь же необычном месте, как бойня, движимый, как вы говорите, злобой, но также и властным желанием на этот раз дойти до конца… Скажите, комиссар, где стояла камера?
— Вот здесь. Прямо против тела. На треноге.
— А лампы? Какую часть тела он освещал? Все тело или только голову?
Я указал пальцем в глубину помещения:
— Лампа была там. Что-то вроде прикроватных бра по обе стороны тела. И еще одна позади камеры.
— Спасибо, комиссар.
Внезапно проникнув в его мир, я, вероятно, пробудил в этом дьявольском существе неслыханную ярость, желание сеять зло с еще более ожесточенной решимостью. Как снежный ком, который вы скатываете по склону, неожиданно выскальзывает из ваших рук и, устремляясь вниз, растет, сметая все на своем пути. Вильямс продолжала свой монолог:
— Убийца из организованного превратился в неорганизованного. Торопливость, паника, бегство. Это может дать нам шанс. Если отныне он действует под влиянием гнева или жажды мести, он будет совершать грубые ошибки.
Выдвинувшись в луч света так, что наши лица оказались в тени, я изменившимся голосом спросил:
— Вы хотите сказать, что теперь, в надежде поймать его, мы должны ждать новых убийств?
Торнтон уже открыл было рот, но Элизабет опередила его:
— Надеюсь, что нет! Впрочем, это скорее моя, нежели ваша задача — сделать все, чтобы избежать подобного. Однако вам следует знать, что серийные убийцы действуют без видимой причины. В отличие от массовых убийц они не поддерживают с жертвами никаких отношений. Они могут уйти в тень на месяцы, а то и целые годы, а потом взяться за старое. Нам попался странник, путешественник, который свободно перемещается, что лишает нас всяких географических ориентиров. Он работает одновременно над несколькими жертвами: этой, а также Приёр, и в настоящее время мы не можем быть уверены, что какая-то другая девушка сейчас не находится в сходной ситуации где-нибудь далеко, очень далеко отсюда, в лесу или в заброшенных складах. На этой стадии проза жизни его не интересует. Фантазмы приобретают такое значение, что все остальное становится несущественным. Он полностью подчинен своей навязчивой идее. — Она пристально посмотрела на меня. — Вы умны, комиссар Шарко, но если вы находитесь здесь, то именно потому, что он захотел сообщить вам основополагающие детали, даже если, думаю, вы ввели его в заблуждение…