— Девочка, ты нам доктора позови!
Взгляд ее пронзительных синих глаз приводил в смятение добрую половину мужского коллектива, включая и сотрудников кафедры. Маринка лихо, как камикадзе, гоняла на своей «восьмерке», держала дома несметное количество зверей, дымила как паровоз и была при этом очень толковым врачом. Родом она была из забытой богом сибирской деревушки, из тех, что не найдешь ни на одной карте. За это, за острый язык и насмешливый тон в женском коллективе у нее была кличка Сибирская язва. Маринка знала и не обижалась.
Год назад один наш доктор из Туниса по имени Али уж совсем было поплыл от нее умом. Он, не мигая, смотрел на Маринку своими блестящими, черными, будто маслины, глазами, читал стихи и приглашал в ресторан. Месяц читал по-арабски, затем месяц по-французски. Маринка хохотала, но в ресторан не шла. На третий месяц Али сдался. Когда Маринка показывалась в коридоре, он тоскливо смотрел ей вслед и, если рядом кто-то был, цокал языком и печально произносил:
— Э-э-э! Правду у нас говорят: красивая жена — чужая жена!
Вчера я так толком и не заснул. Хорошо хоть, успел добраться домой еще до одиннадцати, то есть до объявленного накануне комендантского часа. В абсолютно пустом метро я был единственным пассажиром. Рома, который вроде уже спал, вдруг пробудился, прошлепал в прихожую и сообщил, что их секцию борьбы с сегодняшнего дня переименовали. Из «Пролетарского самбиста» в «Пролетарский дзюдоист». Смешно.
Лена принялась рассказывать всякие новости, как им всем на работе дали три дня отгула, путь на «Полежаевскую» проходил у многих мимо мятежной Пресни. А я сидел молча, ужинал, не чувствуя вкуса еды, понимая — нужно что-то делать. Но что?
Олимпийский огонь и две недели коммунизма
Этим фильмом, «Будни медицины», все-таки больше пугали. Я уж настроился на что-то кошмарное, думал, мертвецов всяких покажут, реки крови, кучу инвалидов на костылях. А там просто было три сюжета. Беременная женщина, один мужик с переломом ноги, а второй, как я понял, с инфарктом. Вот этому, с инфарктом, помочь не смогли, его какой-то электрической штукой били прямо в грудь, отчего он подскакивал, но потом все врачи от кровати отошли и отвернулись. Понятно, не спасли, очень жалко.
Кто тогда так придумал, никто уже и не помнит, но документы у абитуриентов в Первом Меде решено было принимать только после того, как они предъявят талон о просмотре фильма, который демонстрировался каждый час в аудитории кафедры анатомии. Мне так и сказали:
— Дуй сначала на кафедру анатомии фильм смотреть, может, посмотришь да и передумаешь.