— Леха, прости! Некогда сейчас, падлой буду! — Он еще раз нетерпеливо оглянулся. — Мне еще своих нужно найти. Мы тут на Красную площадь собрались, ну типа в Мавзолей.
— А! Так у вас от детдома экскурсия? — сообразил я наконец. — Ну, тогда понятно. Ладно, Лень. Беги, догоняй своих. Жаль, не поговорили. Только ты звони, не забывай. Телефон-то помнишь? Он легкий. Сто семьдесят, двадцать пять, двадцать пять.
Я пожал ему руку, и в этот момент Леня очень тихо и очень быстро произнес:
— Я, Леха, из детдома подорвал. Еще в прошлом году. Теперь сам по себе.
— Да как же это? — растерялся я, понимая, надо спросить важное, но не мог сообразить, что именно. — А где ты теперь?
— Да в артели одной! Не пропаду, Леха, не боись! — подмигнул он и опять оглянулся. — Хуже, чем есть, уже не будет! Ну, давай!
Леня вырвал руку и стремительно зашагал в сторону метро. Я увидел, как он на углу поравнялся с каким-то парнем, они перебросились парой слов, парень стрельнул в мою сторону недобрым и цепким взглядом и пошел вперед, будто они незнакомы. Прямо как в шпионском фильме.
И не успели они затеряться в толпе, как за моей спиной раздался пронзительный женский визг. Вопила туристка, немолодая тетка в темных очках, на каком-то своем языке, тряся замшевой сумкой, которую она держала обеими руками. Несколько милиционеров и каких-то людей в штатском моментально взяли ее в кольцо, и крик тотчас прекратился.
— Что там такое? — стала спрашивать у всех бабушка с палочкой и с двумя пустыми молочными бутылками в авоське. — Что случилось, граждане?
— Сумку порезали у иностранки! — не скрывая удовольствия, объяснил рыжий мужик с красным обгоревшим лицом. — Не будет в следующий раз рот разевать!
— Ах ты батюшки! — начала сокрушаться бабушка. — Вот ведь воры, паразиты, креста на них нету!
Людское море продолжало растекаться в метро и переулки, уже возобновилось движение машин, а я все стоял, теребил папку с документами и не двигался с места.
Приличные люди не должны столько думать о жратве. Наверно, у одного меня такое, что когда иду на свадьбу или день рождения, первым делом в моем воображении возникает стол с угощением: блюда с куриными ногами, вазы с салатами, тарелки с колбасой, банки со шпротами, подносы с пирогами. А лишь потом уже, постепенно, как будто из тумана, проявляются лица моих друзей и родственников.
Причем не сказать, чтоб я в детстве недоедал. Нет, разнообразия у нас не наблюдалось, особенно в дошкольный период, когда мы с сестрой Асей жили с нашей бабушкой Людой на даче. Бабушка разносолами не баловала, зато количество всегда заменяло качество. Сыр — так головками, селедка — банками, картошка — мешками, моченые яблоки — ведрами. А уж когда бабушка сварит суп, так сварит. С вермишелью. В двадцатилитровой кастрюле, чтоб сразу на неделю. А на второе — гречка в чугуне из печки. И ничего другого. Годами. Правда, если кто к нам на выходные добирался, то могли из жалости и котлет накрутить.