— К зиме ближе, когда тити-мити кончились, стали перебиваться тем, что на дачах удавалось найти. Там ведь хавка оставалась: крупа, сахар, макароны, консервы иногда. Пару раз даже хрусты находили. Один раз — два рубля, другой — пятерку. И тут под Новый год на одной даче напоролись на скокарей. Вернее, они на нас. Мы там пожрали и спать завалились. А эти тихо дачу бомбанули, зашли, фонарем посветили да нас увидели.
Мы было задергались, думали, хозяева вернулись, хотели в окна выломиться, но потом просекли, что не хозяева они и не мусора. Побазарили с ними малек, а наутро решили вместе босячить.
С той поры и началась моя жизнь воровская.
Сначала даже весело было, мы дачи подламывали, там же ночевали, сдавали барахло барыгам. Весной дачи уже стремно брать, хозяева стали возвращаться. Начали хаты бомбить. Я и раньше замки открывал на раз, а тут и подавно. А через год я и лопатник мог подрезать, и дурку разбить, и угол отвернуть, учителя уж больно толковые попались. Так еще год прошел, мне шестнадцать стукнуло, кенты поздравили, котлы справили, в шалмане посидели. Кто-то из братвы посмеялся, мол, ты раньше у нас самым младшим был, единственным, кто под УК не попадал, но пахан приказал за метлой следить, а то, говорит, еще сглазите. И ведь и правда сглазили. Пары месяцев не прошло, как приняли меня.
Мы тогда вчетвером пошли, ночью. Палатку решили подломить. Двое на шухере, один на фонаре, я с замками разбираюсь. Да там и замков толком не было, одна груша висела. Я только снял ее, не успел туда влезть, как тут менты! Это ж надо так сгореть! То ли пасли нас, то ли атасник профукал, теперь уж не узнать никогда.
Меня одного повязали, давай сразу колоть на групповку. А я в отказ, начал дурочку гнать, мол, решил водички попить, дяденьки, дверь открыта была. Сначала терпели, потом метелить начали, а я как стойку держал, так и продолжаю. Потом, у меня не имени ни фамилии, ксиву не успели выправить, хоть пахан и собирался. Давай им ерша гнать, потому как знал, если то дело мое первое всплывет, как пить дать — добавят. Поэтому не стал ничего про детдом говорить, взяли меня за тыщу километров, в другой области, пришлось записать то, что я им наплел. Я еще тюльку прогнал, что мне пятнадцать, но это не проконало. Короче, получил я на суде треху за свою сто сорок четвертую статью и в зону отправился.
Леня докурил, забычковал об лоток, полез за поильником. На часах восемь с копейками, давным-давно дома нужно быть, но как тут уйдешь. Я выкинул окурок в форточку, заодно поменял банку в капельнице. Что там у нас? Ага, альвезин. Постаралась Маринка, вообще он уже сам потихоньку ест, но все лучше, чем физраствор вливать.