— А ну хватит!!! — Мэлс своей здоровенной ладонью по столу хлопнул, все вздрогнули. — Ты, Надежда, между прочим, тоже на этом отряде работаешь!
— Мэлс Хабибович, да я же вам говорил, что он и моих все время бьет! — вдруг опять произнес Виталик.
А у него же третий отряд, подумал я, да как он, сука.
— И Эдькиных! — толкнул он плечом Зуева.
— Это. это правда? — наливаясь кровью, заклокотал Мэлс. — Правда, Эдуард?
С Эдиком Зуевым мы никогда, в принципе, и не разговаривали за все две смены, пионеры Эдика особо не занимали, он был выраженным индивидуалистом-нарциссом, то и дело смотрел на себя во все отражающие поверхности и, судя по всему, всегда оставался доволен.
— Правда, что он и ТВОИХ бьет??? — перегнулся через стол Мэлс.
Пузо Хуторского мешало ему видеть красавчика Зуева. У Зуева в четвертом отряде дети были в возрасте от восьми до десяти.
— Правда?!
Зуев сидел, с безразличным видом рассматривая стену перед собой, и было видно, как его достала вся эта фингя, бьет — не бьет… Да еще все уставились на него и ждут, что он скажет. Хуторской опять толкнул его плечом, и Зуев кивнул раз, потом другой.
— Да я тебе!!! — зашелся Мэлс, но я его уже не слушал, так как понял, что приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Все сидели не поднимая глаз, как будто не они мне рассказывали про кнут у Хуторского.
Лишь замордованный сегодня Костя пытается меня защитить, но он один, его Мэлс даже и не слушает, остальные уткнулись в пол, а я ведь столько раз сидел у них в комнатах, столько мы раз говорили по душам. Да и Юрка Гончаров, как назло, уехал в Москву.
— А у нас свидетель есть!!! — вдруг что есть мочи завопил Боб Марков. — Свидетель! Та девчонка, которая нас позвала, она же все время там была, в палате, никуда не уходила, она скажет!!!
— Какая еще девчонка? — недовольно поморщился Мэлс и посмотрел на Таню, вожатую второго отряда. — Ты знаешь кто?
Таня кивнула.
Мэлс долго смотрел перед собой, крутя в пальцах шариковую ручку. Потом вдруг резко бросил ее на стол и приказал:
— А ну, приведите ее!
— Мэлс Хабибович, и так все ясно! — сказал Гена Бернес. — Зачем?
А Хуторской подхватил:
— Да они девчонку эту запугали, вы что, не понимаете? Да и с Парфенковым ведь точно их работа, по почерку же видно!
Таня в нерешительности остановилась, но Мэлс глазами показал ей на дверь.
Пока за ней ходили, все сидели и молчали, а я уже понял: что бы ни сказала эта малявка, это ничего не изменит, все и так решено, да и что она может сделать, если даже Костика сломали. А уж с такой мелкой церемониться точно никто не намерен. Сейчас все и закончится. Чудес не бывает.