– Выйдешь за мостом, – предупредил меня мистер Лис, страшно смешной в форменном сержантском мундире. – Жди дома, Фрэнсис заберёт тебя к десяти часам ночи.
– А как же вы, сэр?
– Мне нельзя возвращаться, за домом могут следить. Я немножечко погуляю, хочется кое-что выяснить.
– Вы думаете, Уорен предал вас?
– Что за глупости, боюсь, он сам попал в историю. Как я говорил, любая игра, если относиться к ней слишком серьёзно, начинает играть игроками. Ну всё, беги! Шарлю привет!
Я спрыгнул прямо на ходу, едва не врезавшись носом в фонарный столб, уронив шляпу, но всё-таки удержавшись на ногах. И хотя душа моя пела, но идти домой следовало в «угнетённом состоянии духа». Мне пришлось поднять воротник, надвинуть котелок на брови и медленным, траурным шагом направиться на нашу улицу. Я сделал скорбное лицо и старался всхлипывать.
По пути сердобольные прохожие дважды спрашивали, кто у меня умер, а одна старушка-коза всучила мне тёплую булку из своей кошёлки, дважды перекрестив в спину. Надо бы запомнить её, чтобы при случае отблагодарить, такие поступки среди лондонцев всегда редки…
Дворецкий открыл мне дверь до того, как я протянул руку к электрическому молотку. Потом он сгрёб меня за грудки и одним движением втянул в прихожую.
– Всё в порядке, – поспешил доложить я. – Это если вкратце. Рассказать в подробностях, с деталями и дубляжом по голосам?
– Уи, месье, – потребовал он. – Но после обеда, стол накрыт.
Я пытался отмахнуться, пока снимал плащ, какая еда, когда вокруг происходят такие вещи? Но этот лысый змей-искуситель, пройдя на кухню, снял крышку:
– Томлёная цесарка с брюссельской капустой и жёлтой морковью в соусе ля-шампань.
Пикантные и пряные ароматы поймали меня за нос, развернули в нужную сторону и на цыпочках отправили в гостиную, сопротивляться не было ни сил, ни желания, ни возможностей. Наверное, с полчаса я был чрезвычайно и целенаправленно занят. Простите.
После чая со сливками и грецких орехов в меду, посыпанных поджаренными семечками кунжута, Шарль позволил мне рассказать всё про всех. Потом удовлетворённо кивнул, впервые пожал мне ладонь как равному и удалился с подносом на кухню. Я же вспомнил о своих прямых обязанностях и почти до глубокого вечера сидел с блокнотом и электрическим пером.
Когда мистер Ренар вернётся домой, то наверняка первым делом потребует показать мои записи. В этих вопросах он всегда жутко педантичен, и любые оправдания с моей стороны его не устраивают. Один раз даже пытался меня уволить, когда ему показалось, что я не всё записал или не так запомнил. Тогда ещё за меня вступился тот же Шарль.