— Ты слишком увлеклась, Шеба, — предупреждает Бетти.
— Между прочим, я являюсь личным адвокатом Шебы, — говорит Чэд. — Пока она не нарушила ни один из известных мне законов.
— А законы приличия? — спрашивает Фрейзер.
— Ну, эти законы Шеба никогда не соблюдала, — пожимает плечами Найлз.
— Шеба, — продолжает Бетти, — все мы, здесь собравшиеся, время от времени помогаем твоей матери. Лео больше всех. Поэтому не нападай на его мать. Это нечестно.
— Давайте закроем тему, — предлагает Найлз. — А то я свяжу их обеих. Оставь в покое миссис Кинг, Шеба. Она обладает неприкосновенностью. Так было всегда.
— Только не для меня, Найлз. Доктор Кинг возненавидела меня с той самой минуты, как увидела. Так ведь, доктор Кинг?
— Нет, не так, — отвечает мать. Я слышу в ее голосе понятную только мне пугающую хрипотцу и готовлюсь к самому худшему, оно и происходит. — Потребовалось два или три месяца, чтобы я тебя возненавидела. Я пыталась бороться с этим чувством. Напрасно, Шеба. Оно всегда со мной. Ты права, я ненавижу тебя. Я не могу забыть о тебе, ты как пуп земли. Уверена, что даже в самом темном углу преисподней ты найдешь свет софита.
Быстро вжившись в роль монахини, Шеба воздевает руки к небу и отвечает потусторонним голосом, от которого становится жутко:
— Мне известно все о тебе, мать настоятельница. Все, до последних глубин. Я постигла тебя. Я читаю в твоей душе.
Монсеньор, который сидел, как завороженный и пригвожденный, вдруг встрепенулся и ожил:
— Мне кажется, мы достигли точки, откуда нет возврата. Линдси, давай покинем молодых людей, пусть они проведут остаток вечера в свое удовольствие.
— Кто это — Линдси? — интересуется Найлз.
— Так зовут доктора Кинг, — поясняет кто-то.
— Я всегда думал, что ее зовут Доктор, — признается Найлз.
— Одну минутку, Макс. — Мать подымает палец, чтобы остановить монсеньора. — Шеба, помнишь, что я сказала тебе в день накануне окончания школы?
— Как я моту забыть? Я была восемнадцатилетней девчонкой, которая настрадалась в жизни. Моим единственным преступлением было то, что я дружила с вашим сыном по прозвищу Жаба. Правильно, Лео?
— Совершенно верно.
— Мы с братом приняли Жабу в свою жизнь и в сердце. И он ответил нам взаимностью. А Горный Человек спустился с гор, он защищал свою несчастную больную сестру от всего света. Помните ее, мать настоятельница? Каждый раз, когда мне нужно играть трагедию, я вспоминаю эту девочку. Если мне нужно проявить мужество, я вспоминаю этого мальчика. Актер — прирожденный воришка, он крадет у всех, с кем его сводит жизнь. Когда мне требуется обаяние — на помощь приходит Бетти, когда сила — Айк. Цельность и достоинство для своих героинь я беру у Фрейзер. Если требуется красота, граблю Молли. Если уверенность в себе и успешность — Чэда. А вот за добротой я обращаюсь к Жабе. Да-да, к Жабе, к этому чудовищу, к вашему ненавистному сыну, забитому и робкому ребенку, которого вы так и не сумели полюбить.