Мы присели, чтобы отдышаться, в тени открытой трибуны.
— Ты толстожопый Джордж Вашингтон Карвер-младший, — сказал я. — Тебе надо похудеть.
— А ты сними очки, когда я потащу тебя в другой раз. Они у тебя полкило, наверное, весят.
— Просто ты слабак.
— Это я-то слабак? Если все белые парни в команде вроде тебя, то нас в этом году только ленивый не начистит.
— Сколько ребят из твоей школы переходят в «Пенинсулу»?
— Человек десять. Отец хотел забрать еще человек двенадцать, но многие хотят доучиться в школе рядом с домом. Я тоже хотел, да твоя старуха перепутала мне карты. Предложила отцу должность тренера.
— Слушай, Айк, ты так и будешь бурчать и злиться каждый день? Давай лучше сразимся на кулачках. Разом покончим с этим. А потом сможем спокойно тренироваться.
— Нам нельзя драться до обеда. Потому что сегодня ты обедаешь у нас. Не могу же я тебя привести с разбитым носом, чтобы ты матери уделал кровью новый ковер.
— Кто сказал, что я обедаю у тебя?
— Мой отец. Наш тренер, — сердито ответил Айк. — Я никогда не ел за одним столом с белым. Еда, поди, покажется хуже отравы. Кусок не полезет в глотку.
— Уж я постараюсь, чтоб тебе этот кошмар надолго запомнился.
— Ты и так кошмар. Заткнись. Мой отец идет.
Тренер Джефферсон вошел через служебный вход и медленно направился к нам, мы сидели под трибунами.
— Судя по вашему виду, вы хорошо потренировались. Одежда насквозь мокрая. Поладили между собой?
— Сначала ваш сын даже руки мне не протянул, сэр. Но потом все пошло как по маслу.
— Все в порядке, — произнес Айк с долей презрения в голосе, и тренер его сразу уловил.
— Давай без хамства, сын. — Джефферсон внимательно посмотрел на сына. — И объясни Лео, почему ты не подал ему руки. Это не мне нужно. Это Лео хочет знать.
— Я ходил в «Брукс» всю жизнь после детского сада. Думал, через год закончу именно эту школу. Я всегда боялся белых. Они наводят на меня ужас.
— Скажи, Айк, почему, — приказал отец.
— Моего дядю Раштона застрелил белый коп в Уолтерборо. Выстрелил в спину, убил наповал. Сказал, что дядя обзывал его и угрожал. Коп отделался предупреждением.
— Дальше. Продолжай, — настаивал отец.
— Мой дядя был глухонемой. Он ни слова за всю жизнь не сказал. — И Айк расплакался, он плакал злыми слезами, сам стыдясь их, но не мог остановиться.
— Ничего ужасней в жизни не слышал, — пробормотал я совершенно искренно, потрясенный его слезами.
— Это чистая правда, — подтвердил тренер.
Он положил руки нам на плечи и повел в северную зону поля. С минуту мы шли молча, чтобы Айк мог успокоиться.
— Я назначаю вас сокапитанами команды «Пенинсулы» на следующий сезон, — сказал тренер Джефферсон.