Бетти обняла Фрейзер со словами:
— Здорово, что мы познакомились. Мне кажется, мы еще встретимся.
Фрейзер подошла ко мне и легко поцеловала в щеку.
— Ты устроил самый лучший праздник в Чарлстоне, Лео Кинг. Уж я-то знаю — была на всех.
После того как Фрейзер и Молли попрощались с моими родителями и другими гостями из взрослых, я проводил их на улицу, где в машине сидел Чэд. Я ожидал увидеть его рассерженным и возмущенным, но он был холоден и сдержан. После отъезда троицы вечеринка переместилась в дом. Кое-кто из взрослых откланялся и ушел, но многие, к моему удивлению, остались. И тут Тревор и Шеба По показали себя во всей красе. Они сделали этот вечер незабываемым. Их артистический дебют состоялся перед нашим странным, смешанным обществом. Тревор заставил всех взрослых танцевать медленные танцы — он играл любимые мелодии старшего поколения, мелодии, которые удивительным образом передавали тоску мужчин и женщин, разделенных океаном во время Второй мировой войны. Впервые мы услышали, что Шеба поет подобно падшему ангелу, который вспоминает о потерянном рае, голос у нее глубокий, бархатный, золотистого тембра. Музыка необъяснимым образом пробуждает подспудные механизмы нашей бессмертной души, я помню каждую мелодию, под которую мы танцевали в ту волшебную ночь. Когда Шеба увидела, что большинство гостей танцуют плохо, она превратила гостиную, холл и часть кухни в танцкласс. Выстроила нас длинной, извивающейся вереницей и учила твистовать, «удить рыбу» и «мять ногой картошку». В центре всеобщего внимания Шеба и Тревор По чувствовали себя на своем месте, для которого и родились. Если Саломея танцевала хотя бы вполовину так чувственно, как Шеба, то я понимаю — голова Иоанна Крестителя действительно была обречена.
Шеба приказывала нам то и дело меняться партнерами. Мы переходили из рук в руки, я танцевал то со Старлой, которая не снимала темных очков, то со своим психиатром Жаклин Криддл, то, один раз, с матерью и один раз — с Айком, что было очень смешно: мы извивались под песню Элвиса Пресли «Heartbreak Hotel». Это был безумно веселый, волшебный, неповторимый вечер.
После того как сироты скрылись за воротами приюта Святого Иуды, отец предложил мне прокатиться с ним. Он привез меня на Бэттери-стрит. Мы поднялись по бетонной лестнице, повернули туда, где Эшли и Купер сливаются, образуя удивительный простор Чарлстонской гавани. Всегда в этом месте ощущаешь силу и мощь сопротивления двух рек. При слиянии они становятся полноводней, но, похоже, ни та ни другая не рады этому.