— А как Грэм? — неловко спросила она.
Фиона навострила уши:
— А почему ты спрашиваешь?
— Да просто из вежливости, — сказала Милли, выругав себя за то, что не продумала этот разговор, прежде чем снять трубку.
— Нет, не только из вежливости, — не унималась Фиона.
Она закрыла дверь гостиной, чтобы Грэм не мог их слышать. Но она зря беспокоилась: его никогда не интересовали ее телефонные разговоры. Для него это было блаженное облегчение, дававшее ему мирную передышку и возможность не разговаривать с самой Фионой.
Фиона понизила голос:
— Ты никогда не спрашивала про Грэма, если только он не болен.
Милли не знала, что и отвечать.
— Но мне же известно, что ты беспокоишься о нем. А мы не разговаривали с прошлой недели, и мне просто интересно, понимаешь…
Она быстро теряла волю к жизни, не в силах и дальше терпеть это мучение.
Фиона смягчилась. «Слишком уж я чувствительная, — подумала она. — Милли беременна и к тому же боится, что у Тима интрижка. Вероятно, ей просто хочется удостовериться в том, что и у других есть проблемы».
— Видишь ли, сейчас он ведет себе еще более странно, — сказала Фиона, благодарная, что можно хоть кому-то открыться. — На час опоздал домой после работы, а это совсем на него не похоже.
Ей хотелось рассказать Милли, что она сделала этим утром, но она не могла, потому что чувствовала себя слишком глупо. Однако она была рада, что рассказала Тесс. Тесс поняла.
— А я думала о Тиме и Грэме, — сказала Милли. — Наверное, во всем виновата я сама. Я собираюсь последовать твоему совету и просто поговорить с Тимом. Я думала о том, что ты сказала, ну, чтобы придать пикантности нашему браку, но боюсь, что он неправильно меня поймет и все еще больше запутается.
«Ты как всегда вовремя, — подумала Фиона — Быть может, когда ты в другой раз поймешь, что я предложила глупость, то дашь мне об этом знать, прежде чем я начну действовать».
— Что ж, я рада, что ты собралась выяснить отношения с Тимом. По-моему, это то, что нужно, — сказала она, решив сделать то же самое с Грэмом. Если только телефон не помешает.
— Ну, как там Милли? — спросил Грэм.
— Отлично, — рассеянно ответила Фиона.
— Что она хотела?
И тут Фионе все стало ясно. Возможно, она и поверила, что расспросы Милли насчет Грэма были невинны. Но то, что он интересуется Милли, да при этом задает не меньше двух вопросов кряду, — такого еще не бывало. Он никогда ничего не спрашивал про ее подруг, опасаясь главным образом того, что она ответит. И очень подробно.
Но два эти его несущественные вопроса, если их свести вместе, выливаются в один весьма интересный вопрос, на который у Фионы был только один ответ: между ними что-то есть.