— И кто все это спонсирует? — спрашивает простодушная Эми.
— В том-то и дело, что каждый, — отвечаю я. Секрет в следующем: необходимо внушить нужным людям стадное чувство. — Сейчас, Эми, я вам все объясню. Скажите, что «Булгари» жертвует для аукциона двадцать пять пар сережек с бриллиантовыми подвесками из последней коллекции.
В радужных гранях алмазные капли.
«Булгари» щедростью блещет, не так ли?
Жестом фокусника я протягиваю Эми фирменный пакетик «Булгари».
— Теперь я свяжусь с руководством фирмы «Харри Уинстон» и скажу, что «Булгари» в деле, а значит, им тоже нужно отметиться. Как вы думаете, что мне ответят в «Харри Уинстон»?
До Эми доходит медленно. Да, моя милая, мы имеем дело с сугубо манхэттенским явлением — склонностью к подражательству в тяжелой форме. Эми улыбается:
— Да этак можно даже «МАС»[33] с «Кле де По»[34] стравить!
— То-то же.
— А что у нас с милыми пустячками для гостей?
— Кремы для автозагара, спа, банкет с официантами. Может, будут шоколадные конфеты «Жак Торрес»[35], обед в «Спайс маркет»[36], электроника «Блэкберри».
— Здорово, а главное, стильно!
Следующие два часа мы проводим у меня в кабинете, обзванивая сильных мира сего. Мы как раз заканчиваем переговоры с «Дольче и Габбана», когда, вся в мыле, в кабинет влетает Кимберли.
— Они перенесли заседание суда!
— Успокойся, тебе ничего не грозит, — бросаю я, успевая обрабатывать в головной базе данных многочисленные нули, обозначающие истинную цену филантропии.
Эми, однако, улавливает ключевое слово, тут же оживляется и нажимает на телефоне кнопку «Удержание звонка».
— Заседание суда? Вас будут судить? Вы убили человека?
— Нет, дело касается ценных бумаг.
Ценные бумаги не имеют отношения к милым сердцу Эми житейским мелодрамам. Она тут же теряет интерес к Кимберс.
— Эми, это Кимберли. Кимберли, это Эми. Эми помогает мне с организацией аукциона. Кстати, Кимберли, Кэл тоже участвует. Он постарается привлечь внимание прессы к нашему мероприятию, в частности, нам обещана статья в «Уолл-стрит».
— Правда? Ви, я знала, ты что-нибудь придумаешь.
Кимберс порывается меня обнять, но в последний момент смущается. Я не люблю фальшивых нежностей, это всем известно.
Какую-то долю секунды в том месте грудной клетки, где должно быть сердце, раздаются довольно громкие звуки, но я твердой рукой пресекаю все попытки этого органа достучаться. Один раз моим попустительством такое уже произошло, повторять ошибку я не намерена.
— Имей в виду, Ким, я тебя не обнадеживаю.
— Ты прикалываешься? Новость насчет Кэла — лучшее, что я слышала за последние месяцы. — Кимберс вспыхивает от радости. — Ты знаешь, что ты мне жизнь спасла? Что это я? Знаешь, конечно. Сама бы я никогда не выпуталась.