— Не волнуйся, мама, тебя из дома не вышвырнут. Это ведь твой дом. Они права не имеют.
Я говорю уверенно, хотя понятия не имею, как решаются подобные тяжбы. Мамуля считает, что кучка соседей сильнее, чем Господь Бог.
Наверное, это убеждение уходит корнями в желание подчиняться и мечту бесконечно лобызать хоть чью-нибудь задницу, типичные для женщин дофеминистской эпохи. Не знаю. Не понимаю. Остается только повторять: хвала Господу, что я унаследовала не слишком много мамулиных генов.
— У меня от всего этого бессонница. Я теперь выпиваю только две чашки кофе в день.
— А курить ты, случайно, не бросила?
— Представители моего поколения считают, что женщина с сигаретой выглядит изысканно.
Конец этой великолепной фразы тонет в мамулином кашле.
Я знаю, что курение вызывает рак легких, сокращает жизнь, а значит, может приблизить меня к геенне огненной. То есть курить — плохо. Но сейчас речь о моей матери, поэтому я только пожимаю плечами и рассматриваю свои туфли. Не сходить ли в салон красоты? Пожалуй, мне сейчас не повредит обертывание с экстрактом из лепестков розы.
— Только в папу не стреляй, ладно? — говорю я в трубку, а сама делаю пометку в календаре.
— Ох, не знаю! Мне нужно от него отдохнуть, а то я за себя не ручаюсь. Вообрази, твой отец постоянно куда-то ездит на автобусе.
— Но ведь врач не советует ему водить машину.
— А мне плевать. Еще он постоянно якшается с какими-то стариканами.
— Тебя, мама, тоже девушкой не назовешь.
— Женщине столько лет, на сколько она себя чувствует.
— Ну вот ты уже рассуждаешь спокойнее. Молодец, мама.
— Я к тебе приеду.
Срабатывает условный рефлекс — я вешаю трубку.
Мамуля тут же перезванивает:
— Ты что трубку бросаешь? Не хочешь с матерью разговаривать?
— Извини, мама, это что-то на линии, — вру я.
Одним обертыванием из розовых лепестков не отделаешься — придется и на массаж сходить. Да, обязательно схожу на массаж.
— Я уже еду. Прохожу регистрацию в аэропорту.
— Мама, ты же боишься летать!
— Ничего, потерплю. Я запаслась успокоительным.
— Ты же не любишь Нью-Йорк! Ты же сама говорила, что лучшее место на земле для тебя — Флорида!
— Я скучаю по нашему старому дому. И хочу встретиться с Эстель Мойерс. Вот бы мы оторвались!
— А разве Эстель Мойерс не умерла?
— Нет, конечно. Это Стелла Майерсон умерла.
— Ладно, раз ты все равно уже едешь, я забронирую номер в «Уолдорфе».
— Не беспокойся. Я поживу у тебя. Ты вот ушла от Марва, и теперь тебе небось одиноко, да?
— Мама, это Марв меня бросил.
— Каждой девочке, даже взрослой, нужна мама.
А вот интересно, где эта мама была, когда девочка разводилась? Еще интереснее: где была мама, когда девочка выходила за кобеля Марва? Эти вопросы я не решаюсь задать вслух, зато раздраженно говорю: