— Еще бы, сверхчеловеки, арийская раса. А сами хуже скотов, — презрительно заметил капитан В. С. Мухин, помощник начальника штаба бригады по разведке: — Ничего у них человеческого нет. Грабят, рушат, жгут… Разве это армия?
— Бандитская у них философия, бандитское и поведение, — вступил в разговор начальник штаба батальона старший лейтенант П. П. Тормоз.
Разговор этот происходил поздним февральским вечером в одной из полуразрушенных хат Малой Каменки. Мы с комбатом только что возвратились из штаба бригады, где получили задачу совместно с пехотой выбить противника из Колодкино и Федюково.
Ночь прошла в хлопотах. Перед рассветом я решил побывать в ротах. Собственно, рот в том представлении, в каком они обычно видятся — с полным штатом людей, с вооружением, техникой, у нас уже не было. В каждом бою батальон нес потери. А пополнение поступало нечасто. Вот и. получалось: в донесениях и сводках фигурировала рота, а на самом деле в ней всего-навсего один танк.
— Привет, Лыков! — раздалось над самым моим ухом. В темноте различил знакомую фигуру комиссара стрелкового батальона политрука П. Н. Шерстова. Он, как всегда, бодр, улыбчив. Будто и не было тех тяжелых двухнедельных боев у Юхновского шоссе, когда его батальону приходилось подчас драться в окружении. — Куда направился?
— По ротам. Надо с людьми поговорить.
— Я тоже к своим иду, — заметил Шерстов. — А до этого к разведчикам заходил. Они там пленного одного привели. Штабника. Среди его бумаг отыскали один весьма любопытный документ. Что-то вроде инструкции. На предмет того, как по-немецки называть наши деревни, речки. Я даже переписал эти названия. — Шерстов расстегнул полушубок, достал из кармана гимнастерки листок бумаги. Протянул мне: — Возьми, пригодится для беседы. А я уже запомнил. — В голосе комиссара стрелкового батальона послышались гневные нотки. — С первого раза запомнил! Ты знаешь, как они речку Угру называют? Шланге. По-нашему — Угра, а по-ихнему — Шланге. Вот же гады, даже название речки испохабили!..
Поблагодарив П. Н. Шерстова за интересный материал, который, конечно, пригодится мне во время бесед с людьми, я направился дальше.
Наши бойцы уже знали, какую цель преследует завтрашнее наступление. И все-таки не мешало еще раз напомнить им о ней.
— Кому довелось воевать в окружении? — спросил я обступивших меня танкистов.
— Приходилось… Два раза выходил… Повидали всякого, — раздались голоса.
— Товарищи! Врагу удалось отрезать под Вязьмой группу наших войск. Сейчас она пытается с боем прорвать кольцо окружения. Наша же задача — помочь ей, ударить по фашистам отсюда. Те из вас, кто сражался в окружении, знают, что это такое. Они на себе испытали, как трудно приходится, когда вокруг тебя враг, когда не знаешь, откуда он может ударить, когда у него самолеты, танки и пушки с полным боезапасом, а у тебя лишь десяток патронов да последняя граната. Вот поэтому мы и должны сделать все от нас зависящее, чтобы помочь попавшим в беду товарищам. Пусть святое чувство солдатского братства и войскового товарищества ведет нас завтра вперед.