Нашей пехоте, как рассказал комиссар полка, тоже пришлось несладко. Прибыв из Владимира позже танкистов, она свои позиции занимала спешно, темной ночью и, конечно, как следует подготовиться к бою не смогла. На ее позиции противник шел в открытую, нагло и самоуверенно. И батальон капитана Г. Р. Одиненко вынужден был несколько раз подниматься в контратаки. Он тоже понес ощутимые потери.
— Выходит, у нас сегодня были цветочки, а у других уже и ягодки поспели, — выслушав Иванова, заметил Коган.
Поговорив с нами еще некоторое время, комиссар полка предложил мне:
— Пойдем, Иван Семенович, к экипажам. Я тут несколько свежих газет прихватил. В них, правда, радостною пока еще мало напечатано, но все равно пусть почитают.
Газеты сразу пошли по рукам. Танкисты читали их жадно, словно стараясь между строк тревожных сообщений с фронта найти признаки будущей победы.
— Положение, товарищи, и на самом деле тяжелое, — заговорил комиссар полка, видя, что люди ждут от него более полного рассказа о сложившейся обстановке. — Враг захватил Орел. Брянск, Юхнов… В районе Вязьмы идут ожесточенные бои. Сегодня передовые части сорокового моторизованного корпуса немцев ворвались в Гжатск. Вы сами понимаете, что это значит… — Иванов внимательно оглядел потемневшие от пороховой гари и усталости лица танкистов и продолжил: — Против нас идут эсэсовцы. Это отчаянные головорезы. Но сегодня вы сами убедились, что и они могут драпать без оглядки. Так иди нет?
— Еще как драпают! Только пятки сверкают.
— Он хоть и эсэс, а все одно смерти боится…
— Да еще на чужой земле. Это нам умирать не боязно, земля-то, своя, родная.
— Умирать не надо, — возразил комиссар полка. — А нужно так бить врага, чтобы самому живым остаться. Ведь враг силен, драться с ним придется долго и жестоко. Вот сейчас на его пути встала наша бригада. Соседей у нас немного, а за спиной и вовсе никого пока нет. И если сдрейфим, то фашисты прорвутся к Москве. Так неужели мы это допустим?
Опять раздались голоса:
— Дальше-то и пускать некуда…
— Споткнется. Мы ему здесь подножку подставим…
Мы с комиссаром полка слушали эти слова, и душа радовалась: хороший у нас народ, крепкий, выстоит в бою, не дрогнет.
— Я вот что думаю, товарищ комиссар, — сказал политрук роты И. И. Усатый. — Ведь если что, народ проклянет нас. На все века позор нам будет.
— Верно, Иваныч! — поддержали политрука танкисты. — Нам этого позволить никак невозможно.
Вроде и короткий состоялся разговор, а отдача от него большая: люди прониклись еще большей решимостью стать на пути врага твердо, непоколебимо.