Достоевский с Толстым взялись за Бога всерьёз. Тема сильно язвила обоих - Россию трясло от ересей.
Оба гения тоже носили в себе микроба безбожия. Комплекс вины повернул их к вере
Чичилясов сразу почуял: если б не жгло Достоевского сомнение главное сомнение века!!! - "есть Бог или нет?" - не вышло б столь огненной температуры.
Мир Достоевского - истеричен, криклив, непредсказуем. Все друг друга трясут за грудки, аж трещат-рвутся рубахи: "веруешь в Бога аль нет?!"
Нервный, колючий сквозняк знобит всякую душу, сунувшую нос в Достоевского
Лев Толстой обаял простотой и земным, надежным уютом. Мир Толстого - многолюден, звучащ и пахнущ. Многоцветен и полон чувств
Но вот что насторожило в Толстом.
В Божьем мире царит СВОБОДА. Всяк волен творить зло и добро, повинуясь природной сути. В мире ж Толстого свободы нет. Это у Достоевского "всё дозволено!", мятущийся дух, и не понять, откуда сквозняк. В мире Толстого сквозняков нет. Тут воздух неподвижен, и наглухо законопачена всякая щель, куда может подуть свобода После Толстого никто про Бога не думал"
Такая вот история русской литературы "от Чичилясова" (или всё-таки "от Завьялова"?)
Ни с чем тут не соглашусь - "оглушить безбожием" русская литература может только человека, абсолютно далекого и от веры, и от Бога.
Александр Завьялов не таков. Таков только его герой, не видящий и не признающий ничего, кроме собственного существования. Но - познающий себя и осознающий себя как "свечу горящую", которая впотьмах греха и безвременья, напоследок вспыхивает ослепительным светом преображения: "Тревога ошпарила Чичилясова. Облизав языком пересохшие губы, он посмотрел туда, откуда был зов.
Увиделся купол в четыре круглых окна на четыре стороны света. Все окна были тусклы
И вдруг серый свет во всех окнах вздрогнул и начал медленно наливаться солнцем Всё больше и больше
Скоро все окна сияли слепящим золотом. "Солнце не может светить с четырёх сторон", - кольнул испуг Чичилясова.
Свет будто вытек из окон - они стали черны, как в ночь. Вот уж весь купол сиял.
Свет этот стал нестерпимо ярок И чудо: глазам не было больно в слепящее солнце смотреть. Глазам было в радость пить и пить животворный свет!
Вдруг свет с высоты хлынул вниз дождём Туда, где как раз был Чичилясов!..
И что после этого жизнь? Обожжённая тайной, она превращалась в пепел, теряя цену и смысл"
Протагонист повести гибнет по-булгаковски странной смертью, финал открыт, но "свет и во тьме светит, и тьма не объяла его"
Этот материал нравится 1 пользователю