Но, кажется, с приходом к власти Дизраэли и его команды консерваторов от такой политики постепенно отходят. Похоже, что и документы стали другими — более бодрыми, что ли? Кого же благодарить за то, что там, в метрополии, взялись наконец за ум?
Каваньяри откинулся на спинку кресла и устремил взор на далекую Тара Дэви за окном…
Когда же это было и почему в глубинах памяти представления о таком повороте событий связываются с чем-то приятным, с какими-то радостными ощущениями?
Ах вот оно что! Конечно же… В 1871 году он был дома, на туманном Альбионе, женился на прелестной болтушке Эмме, дочери доктора Грейвса из Кукстауна. Навещал друзей, и у многих на устах был меморандум по среднеазиатскому вопросу ветерана Востока Генри Роулинсона, прошедшего немало миль по дорогам Индии, Персии и Афганистана, где он был в несчастные военные годы.
Да, это была бомба! Старый воин трубил в фанфары, призывая подчинить Кабул влиянию империи, обосноваться на подступах к Кандагару и протянуть железную дорогу к Пешавару. Помнится, он настаивал на размещении английских агентов на границах Афганистана и расширении экономических связей с ним. Наверно, именно в последнем был весь смысл: исконного ланкаширца из семьи фабриканта текстиля крайне интересовали новые рынки.
А затем его поддержал авторитетный член лондонского Индийского совета Бартл Фрер, имевший большое влияние на ведавшего колониальной политикой лорда Солсбери.
Эти мысли проносились в голове капитана, когда он перелистывал документы, стараясь не пропустить ничего серьезного. Вот в начале 1875 года вице-король Норсбрук получает указание правительства любым способом добиться создания английских агентств в Кандагаре и Герате. Однако Норсбрук, сторонник выжидательной политики, саботирует эту меру, именуя ее «несвоевременной и ненужной». Не переоценивает ли Норсбрук незыблемость своего положения?
Ноябрь того же года: лорд Норсбрук получает из Англии второе предписание изыскать возможность, «а если нужно, то создать предлог» (прекрасно сказано!) для посылки британских агентов в Афганистан. И что же? Снова саботаж! Неудивительно поэтому, что Норсбруку пришлось вскоре уступить свой пост лорду Литтону…
На пороге кабинета появился Лайелл:
— Итак, до какой эры вы добрались, дорогой капитан?
— До нынешней, сэр, — в тон ему ответил Каваньяри, уловив прозвучавшую в вопросе легкую иронию. — До эры лорда Литтона.
— О, тогда самое главное у вас еще впереди. А между тем — время обеда. Надеюсь, вы не откажетесь разделить его со мной. Как вам известно, я холостяк. Никто и ничто не помешает нам нарушить условности и поговорить за столом о делах. Не правда ли?