— Аллах наставил тебя на истинный путь. Мы прибыли из Русийа и пользуемся ее поддержкой. Наша задача очистить от инглизи священную афганскую землю. А также от таких, как Шо-заде Хасан, которые забывают заповеди пророка о борьбе с неверными и поднимают меч против мусульман…
Мир Баба-хан понимающе улыбнулся.
— Мы переедем в Рустак, — добавил сардар. — Затем наше объединенное войско нанесет удар по Файзабаду. Хотя Шо-заде Хасан — мой близкий родственник, он не должен рассчитывать на пощаду. Ну а потом, собрав силы, мы поднимем джихад!
…Расположенный на возвышенности, омываемой речкой Джильгой, Рустак не был крупным городом. Вместе с окрестными селениями он едва насчитывал 20 тысяч жителей, в основном таджиков, узбеков, хазарейцев. В нем было три караван-сарая, три пятничные мечети, четыре медресе. Гордостью рустакцев был базар с тремя сотнями лавок. Здесь торговали пушниной, бухарскими шелковыми товарами, индийскими ситцами и миткалем; из Пешавара приезжали за тмином и лисьими шкурами. Успешной торговле благоприятствовало выгодное расположение города: во все стороны от Рустака шли дороги — на Ханабад и Кешм, Файзабад и Шахри-Бузург, на север, к берегам Пянджа, к лежащим за ним владениям эмира Бухары, русскому Туркестану.
Именно на это и рассчитывал Абдуррахман-хан. Укрепившись в Рустаке, он мог сравнительно легко связаться с афганскими пунктами, а в случае поражения — вернуться в Туркестан: ярым-подшо его не выдаст. Сам сардар обосновался в таджикском квартале, а солдат разместил в рустакской крепости. Теперь следовало приступать к главному — укреплять авторитет потомка великих баракзаев, без шума, но последовательно и целеустремленно устранять со своего пути малых и больших правителей, собирая силы и ставя под контроль одну область за другой.
Неглупый политик с изрядным жизненным опытом, он понимал, что может рассчитывать на влияние в стране только в том случае, если привлечет народ такими делами (или по крайней мере призывом к таким делам — эта оговорка весьма существенна!), которые найдут отклик в душе каждого патриота. А в ту пору каждый честный афганец считал святой обязанностью борьбу с ненавистными инглизи. Из этого и следовало исходить…
Не было в Рустаке более близкого для Абдуррахман-хана человека, чем его мирза, и не было никого, кто в те дни трудился бы с большим напряжением, чем этот писец. Сардар будто задался целью его уморить. С утра до вечера он диктовал мирзе послания и письма, а когда уходил отдыхать, несчастный грамотей должен был переписывать некоторые из них во множестве экземпляров.