— Весьма любопытно. Можно, однако, позавидовать вашему терпению: мне как-то попался в руки труд одного из наших профессоров по этому вопросу. Страниц пять-шесть я честно одолел, а что было дальше, не помню: уснул сладчайшим сном. Если вы находите в этой скукотище пользу иную, кроме употребления ее в качестве снотворного, Джордж, надеюсь, вы не откажете в любезности поделиться со мной наиболее ценным с практической точки зрения… А сейчас давайте подумаем, какие возможности предоставляет нам наш кабульский приятель занятой им бесцеремонной позицией. Где теперь бравый генерал Чемберлен?
— Сэр Нэвилл в Пешаваре, милорд. Он плохо переносит причиненную ему обиду. Совсем опечален. Его несколько раз заставали в слезах. Да-да, милорд, не улыбайтесь… На следующий день после возвращения из Джамруда генерал собрал у себя множество знатных туземцев, среди которых были его старые друзья, и спросил, что они думают по поводу происшедшего.
— И что ему ответили?
— Они заявили, что видят в отказе принять посольство преднамеренное оскорбление, нанесенное британскому правительству. Но не большее, чем молчание эмира в ответ на наше письмо с выражением соболезнования в связи со смертью его сына, ибо у туземцев такое молчание — одно из самых грубых оскорблений.
— Полезный ответ…
— Вполне, милорд. Я полагаю, что к подготовке этой беседы приложил руку наш доблестный Наполеон, как вы его называете.
— Майор Каваньяри? Почему вы так думаете?
— А вот почему, милорд. Когда Чемберлен спросил: «Что говорят здешние жители и что, по их мнению, мы теперь будем делать?», в ответ он услыхал: «Сказать правду, сахиб, люди говорят, да и мы думаем, что вы ничего не будете делать!»
Вице-король даже всплеснул руками от удовольствия:
— Превосходно! Чудесно! Надо позаботиться, чтобы эта милая беседа как можно быстрее попала в газеты. Она дает столько возможностей… Это и мобилизует общественное мнение против Шер Али, и ударит по самолюбию наших политиков и военных, и усыпит бдительность афганцев. Нет, кое-что мы, конечно, будем делать и даже достаточно скоро. Надо лишь хорошенько продумать где и когда.
«Великий Могол» на несколько мгновений задумался.
— Возмущение сэра Нэвилла вполне оправдано: он действительно был поставлен в унизительное положение, — продолжал он. — Я старался как мог успокоить заслуженного ветерана, написав ему, что преднамеренное оскорбление не останется безнаказанным. Я особо подчеркнул, что полученный результат значительно более удовлетворителен, чем кто-либо мог ожидать от переговоров с Кабулом, если бы они состоялись…