— Динамит?
Александр перевел взгляд с воодушевленного лица Элизабет на десяток больших деревянных ящиков, высящихся штабелем от пола до потолка в углу вагона. Каждый ящик был помечен черепом со скрещенными костями.
— Динамитом взрывают горные породы, — объяснил он. — Я не спускаю с него глаз — потому что это полезное и страшное изобретение и ценится оно на вес золота. Этот груз мне доставили через Лондон из Швеции, он плыл вместе с тобой на «Авроре». Взрывное дело, — незаметно для себя он увлекся, — рискованное, непредсказуемое занятие. При взрывных работах применяется черный порох — иначе говоря, ружейный. Трудно предугадать, как именно порох раздробит скалу, куда будет направлена взрывная сила. Я-то знаю, я поработал подрывником на десятке рудников. Но недавно одному шведу пришла в голову блестящая мысль: обычным нитроглицерином, который сам по себе легко взрывается, можно с успехом заменить порох. Этот швед смешал нитроглицерин с глинистым веществом кизельгуром, а потом набил смесью бумажные гильзы, по форме напоминающие свечи с ровными торцами. Без забитого в торец капсюля с гремучей ртутью они не взрываются. Подрывник прикрепляет к детонатору запальный шнур, поджигает его, и взрыв получается менее опасным и более предсказуемым. А если под рукой есть динамо-машина, взрыв можно вызвать, пропустив по длинному проводу электрический ток. Этим я вскоре и займусь.
Выражение лица Элизабет рассмешило его: сегодня утром она уже дала ему немало поводов для смеха.
— Элизабет, ты поняла хоть слово?
— Даже несколько, — с улыбкой ответила она.
У него перехватило дыхание.
— Впервые вижу твою улыбку.
Элизабет зарумянилась и отвернулась.
— Схожу поговорю с машинистами, — бросил Александр и скрылся за дверью.
Он вернулся, когда поезд катился по мосту через широкую реку, а впереди виднелась гряда высоких холмов.
— Это что-то вроде местной реки забвения, — объяснил он, — пора открывать окна. Сейчас поезду предстоит взбираться по такому крутому склону, что дорога изовьется зигзагом. Преодолев всего милю по прямой, мы поднимемся на тысячу футов — по одному на каждые тридцать футов горизонтального передвижения.
Хотя поезд сбавил ход, в открытое окно залетала копоть и оседала повсюду, безнадежно портя одежду. Но когда состав изогнулся дугой, Элизабет не могла оторвать взгляд от локомотива, из трубы которого клубами валил черный дым, а штанги на больших колесах приводили их в движение. Порой колеса скользили по рельсам, отрывисто постукивали, теряя сцепление, а после первого трудного подъема состав вдруг покатился последними вагонами вперед, подталкиваемый сзади паровозом.