Возвращаясь к монографии Чикобавы с посвящением Берии «Древнейшая структура именных основ в картвельских языках», отметим, что в ней автор уже без всяких экивоков подходит к проблеме анализа языка с позиций компаративистики, то есть противоположно тому, «как она обычно квалифицируется в русской и зарубежной специальной литературе (П. Услар, Н. Марр, Г. Шухардт)» {307} . Шухардт (Германия) и Услар (Россия), как и Марр, были известны в качестве пионеров критики классической компаративистики в лингвистике начала ХХ века. Судя по всему, именно член Политбюро мегрел Берия, который продолжал курировать кавказские дела, не только передал Сталину книгу, подаренную ему Чикобавой, но и, обратив внимание Сталина на проблему в целом, с его одобрения инициировал начало общегосударственного антимарровского процесса через ЦК Компартии Грузии.
Эта версия подтверждается и воспоминаниями члена-корреспондента АН СССР историка В.А. Куманева, который в 1988 году на одном из перестроечных форумов поделился со слушателями: «Вспоминается факт, рассказанный известным языковедом академиком И.И. Мещаниновым. Когда Сталин задумал провести дискуссию по вопросам языкознания, он вначале решил в ходе ее поддержать учение академика Н.Я. Марра. С Мещаниновым посоветовались. А когда его вызвали второй раз к Сталину, там сидел Берия и малоизвестный филологам Чикобава. Все переиграли. А потом “корифей науки” заявил: “Если бы я лично не знал Мещанинова, посчитал бы его действия предательскими”» {308} .
Ю. Жданов также поделился воспоминаниями, относящимися к событиям почти шестидесятилетней давности: «Берия имел косвенное отношение к дискуссии по проблемам языкознания. Именно ему профессор Арнольд Степанович Чикобава направил записку с жалобой на обстановку в этой науке, на засилие марристов, которые мешают развиваться классическому индоевропейскому языкознанию. Эта записка была передана Сталину и пущена в ход.
Честно скажу, у меня всегда был высокий интерес к работам Марра, – продолжал Жданов, – Я внутренне иронизировал над его попыткой свести все слова всех языков к четырем элементам: сал, бер, йон, рош. Но мне импонировала концепция стадиального развития языков, широта марровского подхода. У меня сложились добрые отношения с “марристами”: академиком И.И. Мещаниновым, профессором Георгием Петровичем Сердюченко и другими учеными. <…>
Но дело здесь не ограничивалось чисто научным спором или проблемами научной этики, критики и самокритики в науке. Здесь был затронут больной нерв. Дело в том, что профессор Чикобава развивал концепцию единства кавказско-иберийских языков, включая в них кабардинский, адыгейский, абазинский, абхазский.