Авторы статьи сразу же начали с главного «марксистского» положения Марра: «Специфика языка. По определению К. Маркса и Фр. Энгельса, язык представляет собою надстроечное явление» {347} . Марр достаточно вольно трактовал здесь классиков, так как прямого отнесения языка именно к надстройке у них нет. Противники Марра уже неоднократно обращали на это внимание, в частности, об этом же говорилось в записках Чарквиани и Чикобавы. Но для Марра отнесение языка и мышления к надстройке, то есть к наиболее изменчивой и зависящей от экономического базиса общества части социального организма, было принципиально важно. Оно позволяло привязывать революционные, «взрывообразные» семантические изменения в языке к изменениям в идеологической и политической сферах общественного устройства, то есть к социальным революциям. Для подкрепления этого положения авторы процитировали известный тезис Маркса и Энгельса (на него в свое время указал Марру Луначарский) из работы о Л. Фейербахе. Они, отмечалось в БСЭ, так разрешали проблему, определяя место языка «среди других исторических явлений (производственных, общественно-политических, правовых и семейных отношений) человеческого общества: ( “Лишь теперь, когда мы уже рассмотрели четыре момента, четыре стороны первоначальных исторических отношений , мы находим, что человек имеет также “сознание”. Но и оно не имеется заранее или как “чистое” сознание. На “духе” заранее тяготеет проклятие “отягощения” его материей, к-рая выступает здесь в виде звуков, коротко говоря, в виде языка. Язык также древен, как сознание, язык – это практическое существующее для других людей, а значит, существующее так же для меня самого реальное сознание и язык, подобно сознанию, возникает из потребности сношения с другими людьми”. Продолжением этих мыслей Маркса является следующее его утверждение: ( “Даже основной элемент мышления, элемент в котором обнаруживается жизнь мысли – язык – чувственная природа” ) » {348} .
Все горизонтальные и вертикальные подчеркивания (последние передаются курсивом) и отчеркивания, вставленные в тексте «жирные» скобки, принадлежат Сталину. Кроме того, Сталин нарисовал стрелку от слов «четыре стороны первоначальных отношений» и направил ее к словам «производственных, общественно-политических, правовых и семейных». А напротив слов: «На “духе” заранее тяготеет проклятие “отягощения” его материей» – написал: « Язык материя духа » {349} . Ни раньше ни позже Сталин эту мысль в такой формулировке нигде не воспроизводил. Ничего подобного нет и в его языковедческих писаниях. Но вывод примечателен. Здесь исток его лингвистической «концепции». Ведь Маркс и Энгельс, последовательно придерживаясь материализма, писали о «духе» в кавычках, то есть в метафорическом, а не в библейском смысле. Они как раз подчеркивали материальное «отягощение» идеальных представлений о человеческом «духе» (мышлении) и указывали на чувственную природу языка. Сталин же интуитивно воспроизвел дуалистическую и, по существу, библейскую трактовку сущности человеческой природы: Господь вложил душу человеческую в прах и тем, одушевив материю, сотворил чудо – человека с его сознанием и языком. И с тех пор «дух» человека, по Сталину 1949 года, материализуется в языке. О каких классовых языках и языке как части надстройки могла идти речь, когда и Маркс с Энгельсом, и библейская традиция едины в том, что «язык так же древен, как сознание» и возникает он одновременно с сознанием, задолго до социального расслоения общества. Недаром же Марр пытался критиковать Энгельса за то, что тот не заметил классов и других социальных групп (а значит, и их языков) в первобытном, «доклассовом» обществе. Кроме того, классики практически поставили знак равенства между мышлением и языком, заявив, «что основной элемент мышления» – это язык, и именно эту мысль Сталин особо для себя выделил: скобками; («Даже основной элемент мышления, элемент в котором обнаруживается жизнь мысли – язык…»