— Давайте-ка я вас на речку свожу, хариуса половите, я научу. Харьюзок вкусный! Небось, не пробовали? Поехали! Чо тут пылью угольной дышать да водами кислотными?
Николай помог девчонкам забраться в кузов, завел мотор грузовика, и они потряслись по лесной дороге вглубь тайги. Часа через четыре тряски по буеракам грузовик остановился на привлекательной полянке у быстрой прозрачной речушки.
— Усьва, — объявил Николай, закуривая папиросу.
— Ух ты, как здорово! — закричала Оля, прыгая по камням у берега. — Ой, смотрите, рыба, рыба!
Действительно, по воде расходились круги, то там, то здесь появлялась на мгновение серая спинка с острым плавником.
— Хариус. Щас наловлю, вы пока располагайтесь, костер палите, топор в кузове.
Николай взял из кабины ивовую удочку и отправился на камешки, рассыпанные по берегу. Уже через полчаса под восторженные крики Оли он принес несколько серебристых рыбок, нанизанных на прут.
— Ну вот, уха обеспечена.
Костер у Генри и Женьки не заладился, хотя Женька тщательно колол на щепочки толстый ствол елки. Николай отодвинул его, плеснул на ветошь бензина из бака, кинул на ветки, поджег. Огонь полыхнул, вскоре занялись и толстые чурбаки. Закопченный котелок умостился на ветке, перекинутой через костер.
Девочки начистили картошку, лук, как велел Николай, рыбу почистил он сам. И вскоре уже дымилась, щекотала бесподобным запахом носы ленинградских студентов вкуснейшая уха.
Генри разлил водку, даже девочки попросили налить им. Все выпили и дружно застучали ложками.
— Ладно, отдыхайте, приеду завтра, — Николай завел мотор и уехал.
Парни начали ставить палатку. Через полчаса мучений палатка стояла, гордо выставив свои желто-зеленые бока с прозрачными вставками.
— Старик, ты пока с Олей посиди у костра, а то тут такое дело… Ну, ты понимаешь?.. — пьяно прошептал Генри в ухо Женьке. Тот кивнул, сел на чурбак рядом Олей, которая грела руки у огня. Вечерело, и ночной июньский воздух пробирался под одежду. В палатке завозились, похихикали, затем она равномерно затряслась. Женька смущенно глядел в костер. Оля, на удивление, молчала. Потом пододвинула свой пенек поближе к Женькиному, забралась ему под штормовку, прижалась, поглядывая преданно в глаза. Женька почувствовал тепло ее тела, в груди затрепетало.
— Какой ты теплый… А ладошки холодные, давай, погрей их тут, — Оля увлекла руки Женьки к себе под свитерок, на грудь. Ее губы потянулись к его. Женька поцеловал ее в жаркие, ищущие губы и — отпрянул. Покачал головой, убирая свои руки.
— Оль, у меня девушка есть. Любимая. Я так не могу, понимаешь? Так нельзя, неправильно.