— Эй, а ты тут все знаешь? Места покажешь?
— Конечно, покажу, Господь с вами, благодарствую, — раздавалось бормотание из кустов.
Леха покачал головой:
— Ты чо ему целую буханку отвалил? У нас хлеба всего три осталось.
— Ну просил же, монах, святой человек…
— Да какой он монах? Бомжара или бесконвойник. Развел он нас.
— Завтра прийти обещал, показать все.
— Ага, жди, — Леха допил водку и лег спать, застегнувшись в спальнике. Видимо, и вторую ночь им придется провести без палатки, сиротливо ютящейся у Вити в рюкзаке.
«Хорошо, что дождя нет», — подумал Витя. Небо вновь было звездное, холод пробирался в щели спальника, с озера доносились странные причмокивания и всплески. Под эту музыку природы Витя провалился в глубокий сон.
Монах пришел утром, когда он кипятил котелок с мутноватой озерной водой.
— Мир вам. Благодарствую, люди добрые. Всей братией молились за вас.
Витя хмыкнул, налил себе кружку, насыпал сахару. Монах чаю не попросил.
— А вот крупы какой нет у вас, люди добрые?
Леха высунул голову из спальника:
— А не пошел бы ты, попрошайка!
— Конечно, конечно, простите, — монах начал кланяться и пятиться.
— Да стой, — сказал Витя, — сядь. Ты нам скажи, как до озера дойти, где взрыв был.
— До взрыва-то? Так просто. Идите вдоль берега, там домик будет, Васюки это. От Васюков уходите от реки, правее держитесь. Там старая дорога, насыпь, по ней идите. А уж потом выйдете, взрыв не маленький.
— А идти сколько?
— Отсюда километров двадцать.
— Спасибо. Вернемся — все, что останется, отдадим. А ты где обитаешь?
Монах оживился, начал размахивать руками:
— Так в Семисоснах, деревня там была, там и ютимся. Четверо нас: я, еще один, сестра да отец Гавриил. Отец Гавриил — бывший игумен, он то приезжает, то уезжает, с Ныроба ему возят продукты, а нам ехать некуда. Мы тут Бога ждем, знака его. Даст Господь знак — мы его увидим и выполним волю его. Есть тут нечего. Отец Гавриил посадил картошки немного, так нам не дает — дармоеды, говорит. Церковь строить будет, мирян зовет на помощь. Вот и голодаем. Господь манны не дает пока, ждем мы.
— А я читал, монахи по отдельности живут, женщин с мужчинами не мешают, — подал голос Леха, уже выпроставшийся из спальника, — а чо у вас за сестра?
— Да не сестра она, не из монастыря, просто девушка, слепа она, юродива, души видит, хочет Бога узреть. Как ей в миру-то быть, ведь запачкает свою ангельскую душу о грехи других, жалко мне ее, вот и забрал сюда. А она сильная, если бы не она, я бы ушел. Тяжело здесь, гнус, еды нет, дом разрушен. Ладно лето сейчас, а как зимой? В дождь крыша течет. А она говорит: давай Бога ждать, я вижу, здесь даже белки светятся душами, хорошее место, он сюда спустится. Вот и ждем.