— Ты ж ничего не смыслишь в продуктах, старая перхоть! Вон мука лежит у тя в мокряни — сгниет же! Солонина не прикрыта, вся в корке, ну как можно?
Дядька ротмистр сначала сердился:
— Та я трохы краще тебе все знаю, москаль, я на хутори у дядька два рокы жыв… в дытынстви… — но вскоре сдался: — А, та ну тебе, робы що хочешь.
Прапорщик Оборин молча муштровал ребят, но однажды вечером зашел к Круглову.
— Сил моих больше нет, Василий Андреевич, давайте к Деникину в Добровольческую. Что мы с этими хохлами возимся? Мы кадровые военные, присягу давали, генерал Деникин за царя воюет. Туда надо, а тут что Рада, что красные — все едино: голожопых к власти, остальных — в расход. Поедем в Екатеринодар, там части формируются.
— Нет, не могу. Воевать не могу больше. Я на родину. Вот в Москву пойдут поезда — я туда сразу, потом до Перми. Меня там невеста ждет, — улыбался Василий Андреевич.
— А я сбегу. Потеплеет — сбегу. Не хочу я здесь кому попало служить.
Но поезда до Москвы не ходили, и Оборин сбежать не успел. Как раз по железной дороге, что вела с востока, от Москвы, подошел к Киеву бывший полковник Муравьев. Подняли гарнизон по тревоге, погрузили в вагоны и отправили холодной январской ночью навстречу красным войскам — защищать Раду. Офицерский вагон был теплым, купейным, остальные — холодные, товарные. В них загрузили юнкеров и гимназистов в черных тужурках. Они долго толпились, неловко влезая в вагоны и бренча изморозившимися винтовками с неумело подогнанными плечными ремнями. Состав тронулся и, едва забрезжил рассвет, встал на маленькой станции.
— Занять позиции! — раздалась команда.
Гимназисты вылезли, сгрудились у сугробов. Их разогнали в строй, поставили цепью справа от состава.
— Вам с юнкерами левую сторону занимать, штабс-капитан, — приказал незнакомый полковник.
Левая сторона — это правая сторона у противника. «Противник приедет на поезде, иначе зимой продвигаться невозможно, дороги переметены, кавалерия застрянет, — размышлял Василий Андреевич, зябко кутаясь в шинель. — Стало быть, выйдут они из вагонов как раз на нашу сторону. Ясно». Вспомнились уроки тактики в училище. Как давно это было, уже почти четыре года назад. Штабс-капитан ощутил себя глубоко пожилым.
Юнкерам он приказал распределиться дугой, от полотна в степь, захватывая, как серпом, пространство вдоль путей. Два пулемета поставил на флангах, подошел к каждому, осмотрел сектор. Всех положил в снег, дабы не замерзли от ветра, сам себе выкопал в снегу окопчик и стал ждать. Позади их состава доносились возгласы и хохот: господа офицеры воинства Центральной Рады пили утреннюю.