На другой день мы снова пошли по следу и увидели, что учителя нашего убили. Он лежал за бревном и там было еще два убитых. Я целый месяц один боялся в темноте оставаться, а другие ребята не верили, что убили учителя, но в ту сторону леса боялись итти.
Мы тебя, начальник, проведем туда завтра. Теперь у нас занятий ведь нет.
— Не надо, я уже видел сам, — ответил я ребятам и вышел из школы.
На крыльцо поднимался другой разведчик-курсант. Он шепнул мне радостно:
— С юга подходят к Реболам части южной оперативной колонны наших войск, они скоро займут село...
Я пошел в избу, где расположился мой взвод.
Почистив лыжи и приготовив снаряжение к утреннему походу, я улегся на ложе из соломы.
Укладываясь, я увидел на полу большое пятно — доски пола обуглились в середине избы и были совсем черны.
Лейно проснулся и подвинулся, чтобы уступить мне местечко рядом с собой.
— Почему пол горел, Лейно, не знаешь?
— Как не знать! Хозяйка говорила. Лахтари хлеб требовали, и один из них разложил костер на полу и угрожал сжечь избу, если не выдадут пуда муки. Хозяйке пришлось последний пуд отдать. Вот какие дела.
И мы заснули.
Если бы не ныло натертое плечо при перевертывании с бока на бок, то всем моим друзьям я пожелал бы всегда так крепко и глубоко спать, как я спал тогда.
Проснулся неожиданно — как бы вынырнул из глубокого сна. Почти весь отряд был готов к выходу. Лейно рядом с нами не было.
— Где Лейно?
— В соседней избе повивальной бабкой!
— Как?
Выстроив взвод и отдав команду об отходе вслед за вторым и третьим взводами, я забежал в соседнюю избу.
В первой, совершенно разоренной, горнице сидела женщина, та самая, которую я встретил вчера на пути. Волосы ее были распущены. Она сидела в тулупе, но босиком, и не отвечала ни на одно слово.
Из соседней комнаты раздался вдруг потрясающий душу вопль, но женщина даже как будто и не слыхала его. Она продолжала мурлыкать колыбельную. И сразу вслед за воплем я услышал в соседней комнате голос Лейно:
— Ну, милая, крепись, крепись! Скоро, должно быть, все пройдет... Крепись, дорогая!
Я вошел в соседнюю комнату.
На пороге меня встретил и не узнал мальчишка, которому я вчера оттирал спиртом руки. У него был испуганный, потрясенный вид, глаза его блестели в рассветных зимних сумерках.
На кровати лежала молодая женщина.
Лейно держал в руке кружку с водой.
— Выпей глоток, милая, хлебни глоток, может, лучше станет...
У него вид был тоже растерянный. Первый раз приходилось выступать ему в роли бабки.
Мальчик с любопытством следил за всем, что происходило.
— Лейно, мы уходим, — сказал я.