К новому начальнику многие молодые ученые стали относиться с уважением. Действительно — талант, и заслуг у него в прошлом достаточно. Но находились и другие. «При чем тут наука? Если ты инженер, то сиди на заводе, занимайся массовой продукцией. А здесь научный институт. Ученый выбирает себе тему и чаще всего работает над ней всю жизнь. Он однолюб, изучает тему до тонкости, пока не будет ее знать лучше всех. Только такой ученый, не заглядывая в справочник, может ответить, к примеру, какова звукопроводность пенобетона такой-то марки при минусовых температурах. А вы говорите «Васильев!» Что он может?» Перед войной Васильев конструировал танки, потом подводную установку для разведки нефти, наконец, пришел в строительный институт разрабатывать технологию массового производства домов. Все это были звенья одной и той же цепи.
В институт строительно-технических проблем Васильев попал не случайно. По существу, его направили туда как автора ценного и весьма оригинального изобретения, которое было необходимо срочно реализовать. Сборные дома, крупноблочное строительство, дома из новых материалов, в том числе из пластмассы, — все казалось пройденным этапом в сравнении с новизной Васильевского изобретения.
К сожалению, дома, построенные по его принципу, должны обойтись довольно дорого — так же, как из пластика, потому что в состав быстротвердеющей массы, из которой делается дом, входит так называемый «лидарит» — синтетический материал, созданный двумя авторами, Литовцевым и Дарковым.
Доктор химических наук Литовцев руководил лабораторией, где разрабатывались некоторые синтетические материалы, необходимые для строительной промышленности. Эта лаборатория, где работал инженер Дарков, была несколько на отшибе от института, считалась «отдельной» и подчинялась только руководству института. — Будучи с Васильевым почти на равных правах, доктор химических наук не скрывал своего пренебрежения к инженеру-механику, который-де, ничего не понимая в химии, ставит невыполнимые технические условия. И летучесть, оказывается, у «лидарита» большая, и вязкость не та, и, главное, стоимость велика.
И сейчас пришлось милейшему Валентину Игнатьевичу прилететь к черту на кулички. Мало ли что!
Васильев сидел в своем кабинете — крохотной комнатушке сборного домика — и, неприязненно посматривая на гостя, задавал себе один и тот же вопрос: зачем Литовцев летел в такую даль?
Не снимая пальто, Валентин Игнатьевич развалился на диванчике и, поглаживая лысину с темным венчиком волос, благодушно рокотал:
— Ну и грязища, я вам скажу… Пока ехал с аэродрома, думал, богу душу отдам. Трясет, мотает по ухабам, колдобинам. Но что поделаешь! Как говорили латиняне, «салюс публика — супрема лекс». То есть «общее благо — высший закон». Мой молодой соавтор товарищ Дарков изволили заболеть, вот и пришлось потрясти свои старые кости.