Когда приближаются дали… (Немцов) - страница 13

— Я что-то слыхал об этом, — перебил его Васильев.

— Да, о ней много писали, — небрежно подтвердил Литовцев. — Но это изобретение было несколько преждевременным… Так вот, именно тогда я поставил перед собой чисто теоретическую задачу создать совершенно новый синтетический материал, который бы обладал свойствами, отличными от всех известных пенопластов и прочих материалов. Я не знал, на что он будет пригоден, и только мой дорогой друг Дарков, ознакомившись с вашими техническими условиями, нашел ему применение. А мне, как ученому, совершенно безразлично, куда он пойдет — на строительство ваших домишек или на вокзал в космосе.

Васильев понимал, что все это — поза, за которой скрывается беспокойство изобретателя лидарита.

Встретившись несколько раз с другим соавтором лидарита, Васильев убедился, что, несмотря на «теоретические предпосылки» Литовцева, все же Дарков является основным автором нового материала. Именно Дарков провел всю экспериментальную работу, создал технологию изготовления массы и мог, как достойный представитель физико-химической механики, консультировать опыты Васильева. Но консультантом оказался Валентин Игнатьевич — просто химик; ранее занимался пластмассами, но потом отстал, разленился, и овладение новыми, смежными отраслями науки ему казалось вовсе не обязательным. В технологии лидарита он смыслил очень мало, однако инженеру-механику Васильеву и такой специалист казался «богом». Ведь Литовцев все-таки разбирается в химических соединениях, знает, как действует та или иная добавка на прочность, вязкость, стойкость и прочие качества строительного материала.

— Сегодня мы произведем пробную заливку формы, — сказал Васильев и, передавая Литовцеву тетрадь с записями результатов последних экспериментов, спросил: — Вам это знакомо?

— Дарков мне ежедневно докладывал, — уклончиво ответил Литовцев и, снимая пальто, вздохнул. — Ну что ж, Александр Петрович, как говорят французы, «вернемся к своим баранам». Вас интересовала температура массы?

— Нет, Валентин Игнатьевич. Я хотел посоветоваться с вами, нельзя ли снизить давление.

Глубокомысленно нахмурившись, Литовцев вынул из кармана складную вешалку, повесил на нее добротное, кирпичного цвета пальто, застегнул на все пуговицы и, поискав на стене крючок, укоризненно покачал головой:

— Да, это не Европа. А что, если иностранцы нагрянут? Вам же краснеть придется, Александр Петрович.

— Мне не до шуток, Валентин Игнатьевич, — нетерпеливо проговорил Васильев. — Я хотел бы снизить давление, потому что боюсь вчерашней истории. Неважное начало.