- Уходи, - говорю я ей.
Она грациозно встает с кровати и, прищурившись, с интересом меня разглядывает. Потом спрашивает:
- И чем же вызвано такое проявление милосердия?
Я не знаю, что ей ответить. Наверное, я мог бы сказать, что случайностей не бывает. И, раз уж она избежала плена, значит, ей суждено сыграть ключевую роль в дальнейших событиях. А здесь назревает нечто из ряда вон выходящее. Мне чудится натужный скрип шестеренок в неведомом механизме, который мы для краткости именуем судьбой; чудовищное колесо приходит в движение, и никто сейчас не в силах сказать, кого оно раздавит в лепешку. Но поворот уже неизбежен - с того момента, как я, неизвестно из каких побуждений, распахнул дверь ударом ноги.
Да, я могу ей все это объяснить, и это будет чистая правда. Но есть еще кое-что, в чем я не в силах признаться даже себе...
- Уходи, - повторяю я, - нам опасно здесь оставаться.
Она опять усмехается и, аккуратно обогнув лужу крови, подходит к своим обидчикам. Брезгливо тыкает носком сапога:
- Ненавижу! Серые твари...
Потом возвращается и произносит невинным тоном:
- А ты их, значит, тоже не любишь?
- Любить их не за что. Но и резать тоже не собирался.
- Иногда полезно импровизировать.
Поразительно, но теперь, когда она оправилась от испуга, ситуация ее искренне забавляет. Впрочем, это свойственно черноликим. Чем опасней игра, тем больше она им нравится. Они идут танцующей походкой по краю пропасти и убеждены, что никогда не сорвутся. Эта неистребимая любовь к авантюрам, помноженная на фантастическое тщеславие, раз за разом приводит их к поражению. Но они ничему не учатся - зализывают раны и снова начинают играть. Страшно подумать, что будет, если у них появится прагматичный союзник, который дополнит эту дикую силу трезвым расчетом...
- Ну, что же, таинственный незнакомец, - говорит черноликая. - Спасибо за помощь. Не сомневайся, мы умеем быть благодарными.
Она вдруг шагает ближе и, запрокинув голову, ловит мои губы своими. Этот сладкий ожог длится, кажется, бесконечно; я чувствую изгибы ее горячего тела. Наконец, она отстраняется. В бесстыжих глазах сверкает огонь. Она подмигивает мне на прощание и, уверенно стуча каблучками, выходит из комнаты в коридор. А я остаюсь в компании с двумя трупами.
Ни одно из моих прежних заданий не начиналось так интригующе.
Быстро обыскиваю карманы убитых, вытаскиваю значки-амулеты. Подхожу к окну и выглядываю наружу. Нет, прыгать я не намерен. Переулок, вроде, совершенно безлюдный, но, по закону подлости, кто-нибудь непременно объявится, как только я влезу на подоконник. К тому же, какой смысл уходить задворками, если все равно придется вернуться за скакуном?