Рано утром на безлюдной безымянной станции в электричку втиснулся парень – толстый, грязный, в разодранной одежде, вонючий и черный от сажи.
– Господи, и как ты такое попускаешь? – тихо проговорила женщина с ясными глазами, когда он проходил мимо нее. – Несет, как от людоеда.
– Эй, пацан, ты кто такой? Откуда? – спросил, брезгливо поводя носом, мужик в куртке защитного цвета.
Толстяк оглянулся и ответил, подрагивая щеками:
– Я? Шатун. Меня отпустили.
Отчетливый запах тления растекался от него по вагону. Пассажиры отворачивались, а безумец помаргивал бессмысленными глазенками и повторял свое:
– Отпустили меня.
Александр Варго. Кошкин дом
Старушка лет семидесяти громко пукнула и, улыбаясь беззубым ртом, прошла на кухню. Засаленный халат, накинутый на выцветшую ночную рубаху, пропах потом и кошачьей мочой. Но женщина не замечала ни запаха, ни беспорядка вокруг. Не замечала уже лет десять. С тех пор как умер муж.
Все во дворе считали бабку Клаву странной.
На улицу она выходила редко. Соцработники приносили ей продукты и пенсию. Все бы хорошо, но… Но тот, кто единожды попадал в квартиру к бабке, возвращаться туда не хотел ни за какие коврижки.
Женщина вошла в кухню. Под ногами, громко урча, крутились кошки.
– Что, мои хорошие? Что, мои пушистики? Щас мамочка вас покормит. – Старушка открыла холодильник и достала маленькую кастрюлю, покрытую жиром и грязью. – Сейчас, мои кошечки. Давай, давай, Матильдочка, давай, детка.
Бабка Клава взяла большую белую с черным пятном на спине кошку и посадила ее на стол. Села сама, открыла кастрюлю, подцепила пальцем что-то серое и слизнула.
– Ммм, вкуууснооо! На-ка, попробуй. – Она зачерпнула серой гущи всей пятерней и сунула под нос кошке. Та понюхала, лизнула и, фыркнув, спрыгнула со стола. Как только Матильда коснулась грязного линолеума, остальные – рыжие, полосатые и черные – прыгнули на стол. Но тоже нюхали, лизали и следовали примеру Матильды.
– Плохие кошки. Не нравится, что мамочка приготовила? Ну, ничего, сегодня эти бездельники поесть принесут. – Женщина облизала руку, а остатки вытерла о халат. – Поедим вкуснятинки.
Баба Клава встала, снова пукнула и улыбнулась. Она всегда улыбалась, когда «пускала голубков». Уж очень ей нравились звуки, издаваемые собственным организмом.
Взяв со стола кастрюльку, она вышла из кухни. Кошки путались под ногами.
– А ну-ка, дайте мамочке пройти.
Кошки громко мяукали в ответ.
– Ну, что вы, кошечки мои? Сейчас этот оболтус из собеса придет. – Старуха подошла к телевизору и грязным пальцем надавила кнопку «пуск». Экран засветился, и она, сев на диван, откинулась на спинку и начала поглощать серое варево рукой из кастрюли. Что не попадало в рот, стекало по подбородку и капало на заляпанную ночную рубашку.